Не удержать в оковах сердце
Шрифт:
— Вы, конечно, понимаете, — тихо сказал Ник, — нам хотелось бы, чтобы это осталось между нами. — Кивком головы он указал на собравшуюся толпу зевак. — Если только вы не предпочтете поделиться со своими собратьями.
Кузнец огляделся вокруг, потом жадно глянул на кошелек и жестом приказал зевакам идти своей дорогой, крикнув им вслед на своем странном наречии какие-то слова, похожие на ругательства. Его слова и жесты возымели действие: женщины и дети без возражений подчинились ему. Очевидно, все знали, что с кузнецом шутки плохи.
— Я им сказал, что вы мои
Ник сразу же приступил к делу:
— Нам надо снять вот это. Сколько вы запросите за свой труд?
Кузнец, присев на корточки, осмотрел кандалы.
— Я сказал бы, за труды надо не менее… — он перевел взгляд на кошелек, — сотни фунтов. — Он сплюнул в грязь. Потом погладил щиколотку Сэм. — Если только сеньорита не пожелает расплатиться другим способом.
Сэм чуть не пнула кузнеца, но рука Ника в мгновение ока тяжело опустилась на его плечо.
— Леди не идет в счет оплаты.
Ник не ударил его, не выхватил нож. Даже угрозы в его голосе она не услышала, но то, как он схватил кузнеца за плечо, заставило того сразу же отпустить ее ногу.
— Хорошо, хорошо, ami. Старый Рамой просто подумал, что, может быть, вы захотите сэкономить немного денег.
— Постарайся не думать, Рамон. Принимайся-ка лучше за дело.
— Покажи мне сначала деньги.
Ник отсчитал сотню фунтов в золотых гинеях.
— А если добавить к этому еще парочку твоих славных лошадок?
— Это обойдется… — Рамон пожирал глазами кошелек, мысленно взвешивая его содержимое, — … еще в две сотни фунтов.
Сэм едва сдержалась. Две сотни! Да это грабеж на большой дороге! Но в их положений спорить было бесполезно. К тому же она помнила, чьи это деньги.
— На твое счастье, я человек щедрый. — Ник протянул кузнецу требуемую сумму. — Возможно, я даже приплачу немного. За молчание. На тот случай, если вдруг кто-нибудь здесь появится и начнет задавать вопросы…
— Скажу им, что никогда не видел здесь machao с черной бородой и его белокурую сеньориту.
— Вот именно.
— А сколько ты добавишь? — жадно спросил Рамон.
Ник закрыл кошелек и снова подвязал его к поясу.
— Поговорим после того, как выполнишь работу. Кузнец кивнул, соглашаясь. Он положил монеты в кошелек и сунул его за пазуху.
— Кто, черт возьми, ты такой, ami?
— Тот, с кем тебе лучше не знаться, — холодно произнесла Саманта.
Возможно, это были самые правдивые слова из всех, сказанных ей Ником.
Кузнец усмехнулся. Сняв со стены один из непонятных инструментов, он склонился над кандалами.
— Дайте-ка мне еще раз нашу ножку, сеньорита. Сэм осторожно придвинула к нему ногу.
На этот раз он прикоснулся к ней исключительно с профессиональным интересом, очевидно, помня либо о вознаграждении, либо о тяжелой руке Ника. Он несколько минут возился с кольцом на щиколотке Саманты, потом, как видно, отказался от этой затеи и швырнул инструмент в угол.
— Morbell, тот, кто надел это на вас, не хотел, чтобы кольцо снимали.
У Сэм учащенно забилось сердце. Она испугалась, что она и на самом деле может остаться навсегда в кандалах и… навсегда прикованной цепью к Нику.
От этой мысли вдруг безмерно возрадовалась какая-то самая глупая, самая бесшабашная часть ее существа.
Но Район уже выбрал другой инструмент — небольшой молоток и зубило. Возвратившись к ней, он аккуратно приложил зубило к болту, запиравшему разъемное кольцо.
— А теперь стой очень спокойно, — предупредил он, поднимая молоток.
Отвернувшись в сторону, Сэм закусила губу, опасаясь, что может остаться без ноги. Ник не спускал с нее взгляда. Она одновременно и услышала, и почувствовала удар — лязг металла, отозвавшийся во всем теле. Кольцо разомкнулось и соскользнуло на землю вместе с цепью. Их отделили друг от друга. Она свободна.
Глава 20
Свобода. Сэм едва смела верить, поглядывая на цепь, тускло поблескивающую в ярких лучах утреннего солнца. А Рамон уже колдовал над щиколоткой Ника.
Свобода. Этого момента они ждали, к нему стремились с того самого первого утра в тюрьме, когда жирный Бикфорд, хохоча во все горло, говорил, что они теперь связаны друг с другом навеки. Неужели это было всего несколько дней назад? Казалось, что прошла целая вечность.
Однако вместо облегчения и радости свобода принесла боль. Сэм совсем не ощущала, что с нее сняли тяжкое бремя, наоборот, у нее было такое чувство, что она только что потеряла часть своего существа. Какую-то жизненно важную часть.
Наклонившись, Сэм потерла покрасневшую, воспалившуюся щиколотку, мысленно выбранив себя за такие странные мысли.
Кандалы оставили на ноге болезненную отметину, от которой, судя по всему, навсегда сохранится шрам. Горевать о том, что их сняли, было, по меньшей мере, глупо, но за последнее время она частенько делала глупости. Что же, больше она не станет тратить время на чувства, которые приносят лишь боль и обиду.
— Которую лошадь можно взять? — спросила она.
— Имейте терпение, сеньорита, — проворчал кузнец, все еще сидевший на корточках возле Ника. Резко ударив молотком еще раз, он, наконец, высвободил и его ногу. Теперь оба очи были свободны.
— Так какую лошадь?
— А, это. Два стойла с этого конца, — он указал зубилом, — мои собственные. Мне жаль расставаться с конями.
— За две сотни фунтов, — сухо заметил Ник, — ты сможешь купить себе целый табун.
— Что, правда, то, правда. Куплю, — согласился кузнец, довольно ухмыляясь.
— Сколько ты хочешь за седла и сбрую? — все так же спокойно спросил Ник.
— Ami, ты вроде говорил, что приплатишь мне еще, когда закончу работу? — Рамон протянул раскрытую ладонь. — Пожалуй, за все остальное скопом хватит сотни. Седел у меня нет, но есть cabercibn, а уздечки висят там. — Он указал на конскую сбрую, развешенную перед фургончиком.