Не удержать в оковах сердце

Такер Шелли

Нет. Нет, она не желает этому верить. Она вздернула подбородок, отказываясь отвести глаза под его холодным взглядом.

— Твой друг Ману сказал мне, что ты уехал в Мерсисайд и что поэтому тебя не оказалось в Йоркской таверне. — Она судорожно глотнула воздух. — Ты пытался снасти меня? — Он не ответил. — Ты рисковал своей жизнью, чтобы снасти меня?

— Я уже тебе говорил как-то раз, что не в моих привычках спасать дамочек, попавших в беду.

— В таком случае что ты делал в Мерсисайде?

— Я

был там, соблюдая воровской кодекс чести, — сказал он в ответ. — Я подумал, что должен по крайней мере предупредить тебя об опасности. Но это была ошибка. Видишь, к чему это привело? Если бы я в тот момент находился в этой вонючей таверне, дело можно было бы считать законченным. Но нет, я, как последний дурак, передоверил свою работу другому человеку. — Стиснув зубы, он шагнул к ней. — Вы, мисс Делафилд, с того самого момента, как мы с вами встретились, приносите мне одни лишь неприятности и боль.

— Наше знакомство и мне не принесло особой радости, — ответила она, стараясь не показать, что ее обидел его холодный тон, — А почему…

— Здесь я задаю вопросы. И начну с того, что спрошу: где была ты? Насколько я знаю, ты должна была находиться в Мерсисайде. Как, черт побери, оказалась ты в этой таверне в Йорке? Как ты связана с шантажистом?

— Никак не связана. Мне ничего не известно ни о каком шантаже.

— В таком случае, как получилось, что за пакетом явилась ты?

— Это долгая история, капитан Броган.

— У меня есть время, мисс Делафилд. — Он уселся на край кровати, но так и не развязал ей руки.

Он ей не доверяет, И никогда не доверял. Она взглянула на него и заговорила — резко, торопливо, подхлестываемая обидой и болью.

— Приехав в Мерсисайд, я обнаружила, что в моей квартире был обыск. Там оказался мой дядюшка. Он… он сказал, что намерен увезти меня в Лондон и спрятать где-то под замком, где он сможет… — Она не могла продолжать.

На его щеке дернулся мускул, но во всем остальном он сохранил спокойствие. Голос у него был попрежнему жесткий и холодный.

— Переходи к рассказу о вымогателе.

Вызывающе грубым поведением он словно сыпал ей соль на свежую рану. Она с усилием глотнула воздух.

— Сейчас дойду и до этого. Вымогатель сказал, что он шел следом за дядюшкой…

— Как его зовут?

— Фостер. Колтон Фостер. Он обвиняет тебя в том, что ты сделал его калекой. Он сказал, что вы с ним старые знакомые.

Николас помолчал, наморщив лоб в раздумье.

— Я что-то не припоминаю никого, похожего на него. И имени такого я не слышал, — сказал он.

Сэм видела, что он ей не верит.

— Я говорю правду! Он сказал, что последовал за дядюшкой в Мерсисайд, потому что хотел найти и допросить меня. Он подозревал, что ты попытаешься нарушить условия какого-то делового соглашения, которое вы с ним заключили. Потом между ним и дядюшкой завязалась ссора, и он убил дядюшку. А потом… потом он рассказал мне, кто ты такой на самом деле.

Николас мужественно выслушал ее, не отводя от нее взгляда.

У Сэм пересохло в горле.

— Но я ему не поверила, — пробормотала она, дивясь собственной глупости. — Я пыталась убедить его, что он обознался.

Николас сохранял на лице непроницаемое выражение.

— Ты пока еще не объяснила…

— Дай мне закончить, — оборвала она его. — Он забрал все мои деньги и взял даже… — На глазах ее вдруг выступили слезы, — Он взял рубин, который ты мне подарил. — Она поморгала глазами, отчаянно пытаясь удержать слезы.

Выругавшись вполголоса, Николас неожиданно вскочил на ноги и подошел окну. Стоило ему отойти от нее, как ей тут же стало холодно и одиноко и захотелось даже, чтобы они снова были скованы цепью, тогда он не сможет так легко и просто встать и уйти от нее.

— Почему? — спросила она, стараясь говорить спокойно. — Почему ты отдал мне драгоценный камень?

Он небрежно передернул плечами.

— Расплатился за оказанные услуги. Я всегда оставляю что-нибудь на память женщине, с которой был близок.

Невыносимая боль волной захлестнула ее. Она изо всех сил сжала кулаки, так что ногти впились в ладони.

Он ее никогда не любил!

— Итак, он обобрал меня до нитки — продолжала она, спеша закончить рассказ и поскорее убраться отсюда, — и приказал поехать с ним и взять для него пакет, потому что подозревал, что может попасться в ловушку.

— Ты должна была просто исполнить роль курьера? Значит, он тебе доверял?

— Нет. Конечно, не доверял. Он сам находился в таверне. Он сидел там, держа меня на мушке пистолета.

Николас круто повернулся к ней.

— Он находился там, а ты ничего не сказала Ману?

— Я и не подозревала, что африканец имеет к тебе какое-то отношение. Он был просто незнакомцем, который почему-то напал на меня, и я совсем не собиралась докладывать ему, кто я такая. Когда он меня схватил, Фостер направился к нам, но тут Ману выволок меня из таверны и стукнул по голове… Я очнулась только в экипаже по дороге в Лондон.

Николас разразился целой обоймой особенно выразительных ругательств.

— Как он выглядел, этот Фостер? Если не считать отсутствия одной руки?

— Он примерно моего возраста, может быть, немного моложе. У него русые волосы и голубые глаза. Вообще внешность ничем не примечательная.

— Иными словами, это мог быть кто угодно.

— Одна из многих безымянных, безликих жертв, которым ты причинил зло, когда был пиратом.

Он взглянул на нее.

— Не сказал ли он еще чего-нибудь, что могло бы помочь догадаться, кто он такой?