Не устоять!
Шрифт:
От нещадных ударов шквалистого ветра и низвергавшегося с небес ливня старые стены и чердачные балки оглушительно скрипели. А когда прямо над домом грянул очередной удар грома, на Фелисити посыпались куски штукатурки. В воздухе повисла густая влажная пыль, от которой запершило в горле.
– Фелисити! – пронзительным голоском позвала Мэй.
– Иду, милая, иду! – отозвалась та.
Фелисити могла только догадываться, почему так перепугалась восьмилетняя девочка, обладавшая болезненно-живым воображением.
Чертыхнувшись, Фелисити перевалила через перила
Стремительно сбежав по лестнице, девушка бросилась через прихожую к Мэй, когда под напором ветра из ближайшего окна с оглушительным звоном вылетели стекла. От неожиданности и от ударившего в лицо мокрого ветра Фелисити дико взвизгнула. Кое-как заслонившись рукой, она добралась наконец до спальни сестренки.
Занавески трепыхались на ветру, как крылья раненой птицы. Мэй торопливо сваливала на середину одеяла в кучу одежду, книги, игрушки и обувь.
– Фелисити, а где Полли? – выкрикнула она, уставившись на сестру диким взглядом.
– Внизу, в гостиной, пьет чай с мистером Медвежонком. Давай-ка я тебе помогу собраться.
Встав на колени, Фелисити собрала одеяло за углы и крепко связала их. Поднявшись на ноги, она выволокла объемистый узел в коридор и потащила его к лестнице. Мэй поспешила следом, крепко прижимая к груди свою любимую подушку.
– Все до нитки промокло! – воскликнула девочка, на мгновение прижавшись встревоженным личиком к подушке.
Фелисити схватила сестру за руку и потянула за собой вниз по лестнице. Ничего страшного – высохнет!
Скрип дома стал просто угрожающим, и Фелисити встревожено подняла глаза к потолку. Тот змеился трещинами, Которые множились буквально на глазах.
– Господи, нет… – в ужасе еле слышно выдохнула она, Надеясь, что Мэй ничего не заметила.
Едва сестры спустились вниз, как порывом ветра с оглушительным грохотом вышибло парадную дверь. Мэй завизжала, Одна из высоких створок с треском сорвалась с петель и рухнула на пол прихожей, чудом пощадив обеих.
Фелисити почудилось, что вой ветра исполнился нотками откровенно злобного торжества. Схватив Мэй за руку, она поторопилась в сторону гостиной, что находилась в новом, восточном, крыле дома. Мокрые пряди волос облепили лицо, застилали глаза. За спиной снова раздался оглушительный звон выбитых стекол, и дом содрогнулся под очередным ударом урагана. Стены западного крыла дома, мучительно затрещав, задрожали, и через мгновение половина здания с грохотом рухнула, подняв, несмотря на непрекращающийся ливень, густые клубы пыли. Во все стороны полетели куски штукатурки, стекла, обломки дерева и брызги воды. Фелисити кричала, не слыша собственного голоса.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, она повалилась вместе с сестрой на пол, прикрывая малышку своим телом. Когда грохот смолк и дом перестал содрогаться, Фелисити поднялась на ноги и трясущимися руками принялась для чего-то расправлять смятую и насквозь промокшую юбку.
– Мэй, идем! – прокричала она срывающимся голосом. – В гостиной мы будем в безопасности!
– Нет! Нет! – отчаянно замотала головой младшая сестра. – Там тоже все рухнет!
– Не рухнет! Восточное крыло построили совсем недавно, там стены очень прочные! Все будет хорошо! Верь мне, Мэй! Я обещаю!
– Ладно, – прохныкала девочка и крепко ухватилась за руку старшей сестры.
– Я тоже должна верить», – подумала Фелисити и подняла глаза. – Там, где только что был деревянный резной потолок, висело черное, без единой звезды, небо, которое то и дело вспарывали зигзаги молний. Ливень хлестал нескончаемыми потоками. «Чтоб тебя черти зажарили, братец Найджел!» – подумала Фелисити. Как всегда, вовремя смылся! Если в ближайшие дни он не привезет денег, возвращаться будет просто некуда…
Рейфел Бэнкрофт проснулся оттого, что ему показалось – чей-то горячий язычок настойчиво лижет ему грудь. С неохотой разлепив веки, он прямо перед глазами узрел огненно-рыжую растрепанную женскую шевелюру, которая медленно и неуклонно двигалась по направлению к его животу.
– Доброе утро, Лидия, – промычал он, потягиваясь и стараясь не обращать внимания на бьющие в висках молоты.
– Где мы?
Лидия подняла голову и одарила его широкой улыбкой.
– В моей комнате на втором этаже, – сообщила она, игриво хихикнув, и добавила, прежде чем вернуться к своему приятному занятию: – До утра еще далеко.
Рейф повернул голову и посмотрел в окно:
– Черт возьми, и правда еще ночь!
Хотя прикосновение горячего и чувственного женского рта было более чем приятно, ему подумалось, что, к несчастью, его ждут кое-какие неотложные дела. Еще раз потянувшись всем телом, Рейф сел было на постели; однако в этот момент шустрые пальчики Лидии умело присоединились к настойчивым стараниям ее губ, и Бэнкрофт, с удовлетворенным вздохом откинувшись обратно на подушки, блаженно закрыл глаза. Собственно говоря, куда и зачем сейчас спешить?
Он пошевелился и с усилием перекинул ее голую ногу через себя, так что Лидия оказалась сидящей на нем верхом, а перед его глазами оказались соблазнительно-округлые ягодицы. Мгновение спустя взгляд его упал на лежавший на ночном столике пергамент Найджела Харрингтона. Приподнявшись на локте, Рейф потянулся, взял его и с ленивым любопытством развернул, чтобы узнать, за что, собственно говоря, он расписался. Бросив взгляд на раскрытый лист, он сел так стремительно, что спихнул Лидию с узкой кровати на пол.
– Проклятие! – Ошеломленная женщина на мгновение осталась сидеть, забыв о своей наготе, потом вскочила с постели и, схватив подушку, в ярости запустила ею в голову Бэнкрофту. Тот машинально отбросил подушку в сторону, едва обратив внимание на ее обиду.
– Дорогая, хотелось бы чуть больше уважения. Я все-таки землевладелец.
– Какой ты, к черту, землевладелец! Ты самая настоящая вонючая невоспитанная свинья, вот ты кто! – огрызнулась Лидия.
– Пусть даже так, зато весьма состоятельная, – ухмыльнулся Рейф.