Не в списке
Шрифт:
– Вы больше никогда не встречались? – с грустью посмотрела на мать Кира.
– Нет, никогда, – улыбнулась Екатерина Александровна и, накинув на плечо полотенце, принялась мыть посуду.
– Жаль, но вот увидишь, мы с Максимом всегда будем вместе, – смущённо отвернувшись, пробормотала Кира.
ГЛАВА 4
Девушка понимала, что молодой организм Максима всё больше требует удовлетворения своих естественных потребностей, и если не она не примет его «условия», то в скором времени это сделает другая, более смелая и раскрепощённая. Хотя, надо сказать, она не была в своих
Квартира Максима была куда лучше той, в которой жила Кира: свежий ремонт по оригинальному эскизу дизайнера дополняла добротная мебель, привезённая на заказ, много пространства и высокие потолки дарили ощущение свободы дыхания и комфорта. Ещё бы… Ведь отец Максима – не рабочий на обанкротившемся заводе, а владелец небольшого деревообрабатывающего предприятия, да и мама молодого человека заведовала местным супермаркетом, в котором, как оказалось, подрабатывала мать Киры, Екатерина Александровна.
Как-то Максим непрозрачно намекнул девушке:
– Мои родители уехали в недельный отпуск, и у нас будет возможность побыть наедине и не опасаться, что в какой-то неподходящий момент нас кто-нибудь сможет увидеть.
Кира, заманчиво улыбнувшись, промолчала.
– Давай как обычно после уроков пойдём ко мне? Уроки сделаем… А после можно посмотреть какой-нибудь вышедший недавно в прокат фильм.
Она кивнула, поправив чёлку:
– Только ненадолго. Меня мама пасёт.
***
– Ты потеряла серёжку, – Максим протянул Кире маленькое золотое украшение.
– Ой… И правда, как ты её нашёл? Я даже не заметила её отсутствия, – растерянно сказала она. – Спасибо.
Прикасаться к ней Максиму в этот раз было страшно: а вдруг оттолкнет и на этот раз окончательно, испугавшись новых ощущений? Вдруг он ошибся, и исправлять что-то слишком поздно? Но… Нет. Она его не оттолкнула. Её кожа вдруг стала холодной, а длинные ресницы прикрыли её радужные глаза.
– А у тебя сарафан помялся, вот здесь, – сказал Максим, и его пальцы провалились в глубокую тканевую складку, из которой показалось красивое бедро девушки.
– Прекрати. Я щекотки боюсь, – передёрнулась Кира.
– Если бы только щекотки, – ухмыльнулся Максим.
– Ах, так?! – девушка состроила такое лицо, будто она до конца не решила окончательно, разозлиться ей или рассмеяться.
Рука Максима забралась непозволительно высоко, и Кира невольно отодвинулась.
– Кого ты боишься, Кира? – спросил Максим, но она не ответила, молча отвернувшись к стене, на этот раз отгородившись молчанием. – Не уходи, пожалуйста.
Она молча кивнула и позволила обнять себя. Максим коснулся губами её волос, шеи… Бешеный пульс на мгновенье замер. Её руки обвили его шею, а губы робко, нерешительно коснулись шершавой щеки и тут же, словно испуганная собственным поступком, Кира попыталась оттолкнуть Максима, но как-то нерешительно. От неловкого движения лямка школьного сарафана соскользнула с плеч…
К чёрту его, этот сарафан…
«До чего же она хрупкая», – подумал Максим – ключицы сходились вместе, а в ямке между ними жил всё тот же сумасшедший пульс.
Её пальцы, путаясь в пуговицах, пытались расстегнуть его рубашку, случайные прикосновения дразнили, обжигали… Кожа к коже, один огонь, один пульс, одно дыхание на двоих…
Максиму было страшно причинить боль Кире своим неловким движением, но с каждым ударом сердца контролировать себя ему было всё сложнее.
Её пальцы скользили по напряжённой шее, её клыки оставили отметину на его плече, и… какой к чёртовой матери контроль, когда она выгибалась навстречу, требовала, диктовала, подчинялась! Это становилось похоже на бой: вдох за вдох, поцелуй за поцелуй, стон за стон…
Потом, позже, когда сознание возвратилось в одуревшее, утомлённое тело, Максим долго не мог понять, кто вышел победителем, да и была ли победа вообще. Кто был инициатором: она или он? Ничья. Никто. Вместе. Вдвоём.
Кира ласково гладила плечи парня и виновато прошептала:
– Прости.
– За что?
– Я испугалась, я не думала, что так… сильно.
– Тебе было больно? – нежно спросил он, нарисовав пальцем невидимую линию на её груди.
– Больно? Глупость какая, – растерянный вид Киры показывал, что это было не совсем так.
– И мне здесь тоже, – сказал он, когда её ладонь коснулась длинной царапины на плече.
– Это я? – виновато прошептала Кира.
– Наверное, – Максим притянул её к себе, так, чтобы близко-близко, чтобы вблизи рассмотреть эти большие голубые, почти синие глаза, и ресницы, и улыбку, и спутанные волосы, чтобы услышать нервное биение сердца и судорожное дыхание. Собственные мысли казались ему тяжёлыми и какими-то хищническими.
– Что ты делаешь? – её слова согретым в лёгких воздухом скользили по коже.
– Ничего, смотрю на тебя.
– Зачем?
– Просто… нравится, – манящим голосом ответил Максим.
Смотреть, обонять, осязать… пробовать на вкус и… сходить с ума. Оказывается, это не так и страшно…
***
Кира вернулась домой другой: ещё более уверенной в себе, ещё более дерзкой и ещё более счастливой от того, что, наконец, стала взрослой и как все – женщиной. У Максима она стала не первой девушкой, с которой у него был секс, и в его опытных, как ей думалось, руках она чувствовала себя под опекой и защитой. Кира позволила руководить собой, отвечая на ласки Максима действиями из своей бурной фантазии. А Максим, провожая домой девчонку, лишившуюся под ним девственности, ощущал себя самцом прайда, завладевшим лучшей самкой сафари. Он ухмылялся, видя, как Кира лёгкой походкой шла с ним под руку, треща о завтрашнем дне. Его самолюбие росло, показывая его настоящую, тщательно прикрытую дьявольскую сущность.
– Пока! – прильнув к его губам, пропела Кира.
– Пока, – кивнул Максим. – Завтра снова ко мне?
– Ну, давай… – загадочно улыбнулась Кира. – Я не против.
– Я уже жду не дождусь, – пыхтя от страсти, пробасил Максим и прижал Киру к себе, намекая, что его терпение не продлится долго.
– Мне пора, – прошептала Кира, запустив свой язык в его губы и ощутив его горячее дыхание.
На следующий день Кира нарисовала на веках эксцентричные стрелки, которые сделали её глаза невероятно сексуальными и притягательными, как у египетской принцессы. Учителя делали ей замечания с требованием смыть разврат с юного лица, но девушке было всё равно. Ей было важно одно – Максим не сводил с неё глаз, раздевая взглядом и мысленно впиваясь губами в её молодое и красивое тело.