Не валяй дурака, Америка…

Артемьев Юрий

* * *

Дверь камеры со скрипом и металлическим звуком распахнулась на всю ширину.

— Громов! На выход! — скомандовал безликий конвоир.

Они тут все были на одно лицо, как деревянные солдаты Урфина Джуса. Словно из одного бревна их топором вырубали. Специально что ли подбирали? Как в той сказке: Двое из ларца — одинаковы с лица.

Я встал со своего жёсткого ложа и, привычно сложив руки за спину, вышел в коридор. Глядя на то, как выводящий закрывает

дверь в камеру, я подумал, что могу его попытаться вырубить. Потому что этот «военный» повернулся ко мне спиной, возясь с ключами от замка.

Ладно. Зарубочку на память сделал, но пака ничего предпринимать не буду. Потому что я ещё даже не знаю, где меня содержат. Это может быть, как Лефортово, так и внутренняя тюрьма на Лубянке. Ну, поломаю я этого парня… А что дальше? Тут их на каждом этаже по несколько человек. И наверняка есть ещё какая-нибудь мобильная группа на всякий случай. Как там, дай бог памяти? «Караул! В ружьё! Нападение на охраняемый объект!»

* * *

Меня вели по каким-то узким коридорам. Лишь только с одной стороны коридора иногда встречались двери в другие камеры. Номера были трёхзначные. Или двузначные. Одна буква и две цифры — это вот как считать?

Периодически, конвоир прислонял меня к стене лицом, и открывал своим ключом решётчатые двери, отделяющие одну часть коридора от другой. Я уже заметил, что всё это он проделывал одним и тем же большим железным ключом. А всего на связке их у него было три. Похоже, что один от камеры, другой от таких вот решёток… А третий? Ладно. Потом разберёмся. Может это ключ от входных ворот, а может от раздевалки, где этот цирик переодевается в гражданку, чтобы идти домой не под погонами.

Оружия у своего сопровождающего я не заметил. Ну, разве что кроме резиновой дубинки. Её и оружием-то не назвать особо. Была бы хотя бы тонфа. С ней можно много чего сотворить. А это просто штатная резиновая палка и не более. Хотя и с ней можно размяться против нескольких человек, если умеешь обращаться со всякими подручными предметами.

* * *

Очередная решётка вывела нас к лестнице. Обычная такая лестница, как в пятиэтажном доме. Одно отличие, везде решётки. Десять ступенек, разворот и снова десять ступенек. Снова ключ, снова скрип железной решётки, стук закрывания двери, скрежет ключа в замке.

Поход на третий этаж занял времени примерно столько же, за которое по обычной лестнице я бы уже и на восьмой этаж смог забежать…

Коридор… Двери уже не железные, а вполне себе деревянные, крашеные масляной краской. В одну из таких и постучал мой молчаливый конвоир.

Это был тот самый кабинет, где меня допрашивали позавчера. Ну и вчера ещё немножко. Сегодня следаков было только двое. Добрый и злой. А «робот» почему-то отсутствовал. Может заболел?

Я безо всякого разрешения прошёл и плюхнулся на своё привычное место. Табурет был прикреплен к полу, и стоял тут наверное уже много лет, судя по практически отполированной множеством задниц поверхности.

«Злой» строго посмотрел на меня, а «добрый» был настолько «занят» изучением каких-то бумаг.

— Ну, что? Ты подумал? — с угрожающим видом спросил меня «злой», нависая надо мной.

Учитывая, что росту в нём было под два метра, то ему удалось создать угнетающую атмосферу… Почти… Если бы я был обчным четырнадцатилетним пацаном, то уже, наверное, от страха наложил бы «кирпичей» полные штаны. А так… Я лишь ухмыльнулся про себя. Типа: «Давай! Давай! Старайся!»

Кажется, что это моё «настроение» злой следак ощутил. Потому что он сразу отошёл от меня на пару шагов и с деланным видом стал возмущаться:

— Нет. Ну, посмотрите на него. Сидит весь такой довольный собой и ни чего не боится.

— А чего мне бояться, гражданин начальник? — глумливо спросил я, при этом сплюнув на пол. — Отбоялся уже. Вы тут мне уже второй день какие-то горбушки лепите, а толком ничего и не спрашиваете. А я вот спросить хочу: Где мой брат? Что он натворил? Где Маринка? Почему и за что меня держат в одиночной камере?

— Это всё? Ещё вопросы есть? — оторвавшись от бумаг поинтересовался добрый следователь.

— Есть. У меня много есть разных вопросов. Но с вами я больше разговаривать не собираюсь.

— А с кем ты будешь разговаривать?

— С полковником Авдеевым или с майором Васиным.

— А больше ты ничего не хочешь?

— Ну, неплохо бы было и помыться. А то меня сдёрнули сразу после тренировки. Я весь потный был. Потом самолёт, потом камера. А в камере имеется только кран с холодной водой. Понимаете… У меня на холодную воду с самого детства стойкая аллергия. К тому же кран привинчен к стене на уровне хера, а я бы не отказался и весь помыться, а не только снизу…

— Да ты о*уел в конец, сопляк…

Злой следак дёрнулся в мою сторону, замахиваясь кулаком.

Оттолкнувшись ногами от пола, я устремился ему на встречу. Поднырнув под занесённую правую руку, пробил в «солнышко». Судя по тому, как он согнулся, задыхаясь, я понял, что попал правильно. Не давая ему времени опомниться, я взялся обеими руками за его затылок и коленом пробил прямо в лицо. Мне даже пришлось слегка подпрыгнуть, чтобы дотянуться своей коленкой до морды этого амбала. Удар коленом в голову — это всегда помогало в драке достигнуть нужного консенсуса. Вот мой противник его и достиг, выпав в осадок.

Я дольше рассказываю, что и как делал. Всё это продолжалось буквально секунду другую. Добрый следак только-только начал шевелиться, оторвавшись от своих бумаг. Похоже, что он пытался нажать под столом какую-то тревожную кнопку. а вот этого делать пока не надо.

Я в прыжке, практически двумя ногами, влетел ему прямо в грудь. Его стул явно не был привинчен к полу. Вместе со стулом он кувыркнулся назад, влепился затылком в крашеную салатовой краской стену, и оставляя кровавый след на стене начал сползать вниз.