Не ведая страха
Шрифт:
— Да, мой примарх, — отвечает офицер.
— Все равно выполняйте, — произносит Жиллиман.
Человек колеблется.
— Ради твоего же блага, поторопись, — шепчет ему Гейдж. Офицер резко принимается за работу.
— Если это бой, и ты спалишь систему, от нас не будет толку, — тихо говорит Гейдж.
— От нас уже нет толку, — откликается Жиллиман. Он озирает картину, впитывая все возможные детали. Он уже мысленно зафиксировал названия нескольких кораблей, которые были обездвижены или уничтожены.
— Стрельба, — задумчиво произносит он. — Она с юга дневной стороны.
Гейдж молчит. Он не вполне уверен, что примарх определяет это по доступному глазам зрелищу дали, космоса, горящего газа, энергетических вспышек и обратнорассеянного света.
— Мне тоже так кажется, — говорит Зедофф, более привычный к виду из окна мостика. — Думаю, вы правы, сэр.
— Кто-то мог поторопиться с пальбой, — произносит Жиллиман. — Они стреляют потому, что думают, будто это нападение.
— Это может ибыть нападением, — говорит Гейдж.
Жиллиман кивает. Он продолжает наблюдать.
Его спокойствие практически пугает. Гейдж — трансчеловек, рожденный и натренированный не ведать страха. Ускорение биения его сердец и рост уровня адреналина — простая реакция на ситуацию, готовность действовать более быстро и эффективно.
Однако Жиллиман находится на совершенно ином уровне. Он смотрит на критическую катастрофу, которая развернулась на одной из самых любимых его планет: прискорбная утрата жизненно-важной верфи, сопутствующий ущерб, уничтожение кораблей, обездвиживание части флота, попавшие под дождь обломков участки поверхности…
Даже если это несчастный случай, это ужасное развитие событий. Да еще в этот главнейший из дней, когда предстояло достичь столь высокого авторитета и искусства управлять.
Это не несчастный случай. Гейдж нутром чует, что нет. И он знает, что примарху также об этом известно.
Однако примарх обдумывает события так, как будто взвешивает следующий ход в регициде.
— Поторопитесь с ауспиком! — кричит Гейдж.
— Положите вокс на микрофон, — говорит Жиллиман капитану корабля.
— Там суматоха, сэр…
— На микрофон.
На огромном мостике раздается визг какофонии. Статика, импульсные помехи, кодированный свист, голоса. Перекрытие, перебои, искажение, плохой сигнал. На них как будто кричит вся вселенная. Гейдж может отчетливо расслышать лишь те голоса, которые вопят о помощи, требуют ответов, разрешения покинуть орбиту или открыть огонь.
Гейдж наблюдает, как Жиллиман слушает.
— Они молчат, — произносит примарх.
— Что, сэр? — переспрашивает Гейдж
Жиллиман напряженно вслушивается. Он выцепляет из шума каждый фрагмент детали.
— Они молчат, — повторяет он.
— Кто молчит? — спрашивает Гейдж.
— Несущие Слово. Весь инфопоток — это мы.
— Откуда вы знаете?
Жиллиман слегка пожимает плечами, продолжая слушать. Он узнает названия кораблей, голоса, номера, коды передачи. О, если бы Механикум смог создать биомашину хотя бы наполовину столь же эффективную, как разум Жиллимана.
— Только мы просим помощи и разъяснений, — произносит он. — Только мы запрашиваем инструкции и разрешение на ответный огонь. Только мы гибнем.
Он смотрит на Гейджа.
— Несущие Слово стреляют по нам, — говорит он.
— Нет. Нет, они бы просто не…
Жиллиман заставляет его умолкнуть.
— Что бы это ни было, что бы ни произошло, они думают, будто это нападение, а мы в нем участвуем. Все, что они думали на наш счет, только что оказалось правдой, Марий, и они стреляют по нам.
Он поворачивается к Зедоффу.
— Забудьте про ауспик. Активируйте литопроектор и покажите мне Лоргара. Важнее этого ничего нет.
Падает первый объект. Это фрагмент останков. Олл Перссон, не знает, что конкретно. Его едва ли это волнует. Кусок корабля. Часть орбитального сооружения.
Оно размером с жилой блок; оно падает с пылающего неба под углом в сорок пять градусов. Оно сияет от перегрева, словно метеор. Оно бьет, словно ракетный удар.
Оно попадает в заросшую кустарником местность на дальнем краю устья. От сотрясения все падают на землю. Темнотравье на поле вокруг изорвано, словно мякина. Сбивая с ног Олла и работников, налетают жар и ветер, потом пыль, а затем — буря мелких обломков. После этого начинается дождь. Дождь обжигающе горяч. Это вода из устья реки, которая от удара превратилась в пар и обратно.
Секундой спустя на них обрушивается еще несколько миллионов галлонов воды. Столкновение выбило реку из берегов и пустило по земле Олла Перссона двухметровую волну.
— Вставайте! — кричит Олл своим поденщикам. — Вставайте и бегите!
Волна поглощает его, подминая под себя.
Он ударяется о столб ограды и цепляется за него, задыхаясь. Свирепый поток обволакивает его, а затем тащит обратно, когда вода отступает, торопливо втягиваясь назад.
Падают новые объекты. Еще два крупных куска, словно ракеты, попадают в дальний берег. В небо взлетают огромные снопы пламени. Мелкие обломки падают повсюду вокруг, будто снаряды, выпущенные из легких полевых орудий. Они оставляют в земле воронки, как от взрывов гранат: выбоины, состоящие из грязи, воды и спутанной растительности. Свист, хруст, дрожь земли, фонтаны тины. Как будто он снова вернулся на Хризофар, в то последнее путешествие в преисподнюю. Он чувствует, как возвращается былой страх, и возносит молитву своему богу. Легкие заполнены водой. Он покрыт грязью, черной жижей, добрым аллювиальным черноземом.
Гром, как от пушек Красентинского хребта. Гул, как от хлопающих на ветру парусов. Дрожь под ребрами, когда на тебя обрушивается давление, сотрясающее диафрагму.
Боже милостивый, боже милостивый, позволь мне жить, позволь мне жить, я твой слуга…
Это не снаряды. Не снаряды полевых орудий из редутов с защитными мешками. Не снаряды. Никакого запаха фицелина. Но настолько же скверно.
На них падает дождь, дождь пылающих обломков. Обстрел. Каждый бьет, как бомба.