Не ведая страха
Шрифт:
— Что это значит? — интересуется Марий Гейдж.
— Это означает… — начинает Жиллиман. Он снова берет инфопланшет, размышляя над ним. — Это означает предварительный злой умысел.
Он смотрит на бомбардировку планеты внизу через огромные кристалфлексовые окна флагмана.
— Не то, чтобы в этом были какие-то сомнения, — добавляет он. — Если бы это и началось как ошибка или несчастный случай, то уже вышло бы за пределы прощения. Впрочем, полезно знать, что преступление моего брата полностью доказано.
Жиллиман быстрым жестом подзывает магистра вокса.
—
Он медлит, размышляя, затем поднимает голову и быстро и отчетливо говорит в устройство.
— Лоргар Колхидский. Учти вот что. Первое: я полностью отказываюсь от предшествовавшей просьбы официально прекратить огонь. Она отменяется и более не будет обращена ни к тебе, ни к кому-либо из твоих лишенных матери ублюдков. Второе: ты мне больше не брат. Я найду тебя, убью тебя и сброшу твой ядовитый труп в пасть преисподней.
Он передает рожок окс-офицеру.
— Немедленно запустить это на повтор, — произносит он.
Жиллиман вводит Гейджа, капитана Зедоффа и группу других старших руководителей в стратегиум.
— Для координации флота в отсутствие вокса нам потребуются лазерные коммуникаторы прямой связи и физическая доставка секретных распоряжений при помощи быстроходных лихтеров, — начинает он. — Я экспромтом набросал тактический план. Каждому из магистров и капитанов кораблей нужно передать особые распоряжения наилучшим из доступных способов. Мне нужно, чтобы в течение часа — часа, понятно? — этот флот начал работать целенаправленно. Мы помешаем этой бомбардировке.
— Это наша цель? — спрашивает Зедофф.
— Нет, — признает Жиллиман. — Я собираюсь доверить это «Млатусу» и «Скорби Солонима». Они поведут формации против нападающих на планету. Нашей особой целью станет «Фиделитас Лекс».
Зедофф поднимает брови.
— Стало быть, личные счеты, — говорит он.
Жиллиман не пытается этого скрывать.
— Я его убью. На самом деле убью. Голыми руками.
Он смотрит на Гейджа.
— Ничего не говори, Марий, — произносит он. — Ты отправишься на «Млатус», чтобы возглавить атаку. С трезвым рассудком и подходящим планом. Я знаю, что охота за вражеским флагманом имеет серьезные недостатки с точки зрения тактики. Меня это не волнует. Это единственная битва за мою карьеру, где я буду сражаться сердцем. А не головой. Этот ублюдок умрет. Ублюдок.
— Я всего лишь хотел протестовать против своего отсутствия в тот момент, когда вы его убьете, — замечает Гейдж.
— Мой примарх!
Они оборачиваются. Магистр вокса бледен.
— Литопередача, сэр. Сигнал дальнего действия с «Фиделитас Лекс».
Жиллиман кивает.
— Стало быть, он игнорирует просьбы прекратить огонь, однако стоит мне сказать ему, чтобы катился на хрен, как он тут же выходит на связь. Включайте.
— Мой примарх, я… — начинает Гейдж.
Жиллиман проталкивается мимо него, направляясь к панели литотранслятора.
— От этого разговора тебе меня никак не удержать, Марий, — говорит он.
Жиллиман ступает на гололитическую платформу. Перед ним изгибается и пузырится свет. Изображения формируются и гаснут, переформируются и распадаются, будто светящиеся царапины на пленке. Затем лицом к лицу с ним в полный рост возникает Лоргар. Его лицо опять скрыто в тени, однако освещение заставляет его казаться предельно реальным. Вокруг него толпятся другие фигуры, части и фрагменты теней. В которых уже не узнать его приспешников и заместителей.
— Да ты никак вышел из себя, Робаут? — интересуется Лоргар. Они слышат усмешку.
— Я тебя выпотрошу, — тихо отвечает Жиллиман.
— Ты потерял терпение. Великий невозмутимый и уравновешенный Робаут Жиллиман наконец-то поддался страстям.
— Я тебя выпотрошу. Освежую. Обезглавлю.
— Ах, Робаут, — шелестит Лоргар. — И вот, в самом конце, я, наконец, слышу от тебя речи, за которые ты мне действительно нравишься.
— Предварительный злой умысел, — произносит Жиллиман, его голос — лишь шепот. — Вы захватили «Кампанилу». По моим оценкам, захватили ее как минимум сто сорок часов тому назад. Ты устроил эту бойню, Лоргар, и придал ей вид ужасного несчастного случая, чтобы воспользоваться нашим милосердием. Ты вынудил нас сдерживать руку, пока ты убивал.
— Это называется «предательство», Робаут. Отлично работает. Как ты узнал?
— Мы проследили маршрут «Кампанилы», как только выяснили, что именно врезалось в станцию. После взгляда на схему идея о том, что это был какой-то несчастный случай, становится смехотворной.
— Как и идея, что ты сможешь причинить мне боль.
— Мы не будем это обсуждать, червь, вероломный ублюдок, — говорит Жиллиман. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что я тебе заживо сердце вырву. И я хочу знать, почему. Почему? Почему? Если это наша старая ребяческая вражда, которая вышла наружу, то ты самое жалкое создание во всем космосе. Нашему отцу следовало выкинуть тебя на снег после рождения. Скормить тебя Руссу. Ничтожество. Червяк.
Лоргар слегка поднимает голову, и Жиллиман видит в тени лица намек на улыбку.
— Это никак не связано с нашей неприязнью, Робаут… Ну, разве что дает мне возможность отомстить за свою честь тебе и твоим нелепым игрушечным солдатикам. Это всего лишь восхитительное дополнение. Нет, это Ушкул Ту. Калт — это Ушкул Ту. Подношение. Восход новой галактики. Новый порядок.
— Ты бредишь, ублюдок.
— Галактика меняется, Робаут. Переворачивается вверх ногами. Верх станет низом, а низ верхом. Нашего отца сбросят с трона. Он падет, и никто не соберет его заново.
— Лоргар, ты…
— Слушай меня, Робаут. Ты думаешь, будто ты такой умный. Такой мудрый. Такой информированный. Но это уже началось. Это уже происходит. Галактика встает с ног на голову. Ты умрешь, наш отец умрет, как и все остальные, поскольку все вы слишком глупы, чтобы узреть истину.
Жиллиман делает шаг к литотрансляторному видению, словно он может ударить его или сломать ему шею.
— Слушай меня, Робаут, — шипит световой призрак. — Слушай. Империум кончился. Он рушится. Он сгорит. Нашему отцу пришел конец. Его злобные мечты закончились. Гор возвышается.