Не верь, не бойся, не проси…
Шрифт:
– Так, чтобы кладовщица меня не узнала, – обреченно сказал подросток.
После допроса Павлова вернули в камеру. Теперь он был один и никто не мешал ему размышлять… «На хорошего адвоката у отца денег нет…, у брата тоже. Этот бизнес с пирожками дает возможность купить еду и одежду. Музыка отца никогда прибыльной не была, она больше для души. Сам я толком законы не знаю… Да и признался уже в том, чего не делал. Наверное, не правильно поступил, надо было говорить только правду. И стоять на своем. Но бьют ведь, сволочи, больно… И на теле, ни одного синяка, а внутри все болит. Долго бы я выдержал? Жаловаться на них бесполезно. Везде «свои, да наши». Что делать? Оставить все, как есть? Может, на суде сироту пожалеют? Несовершеннолетний, несудимый… Вдруг условно дадут?», – размышлял Артем,
Со скрипом открылась дверь…
Глава 4. Арест, следствие, тюрьма… или предсказание сбылось
– Павлов, с вещами на выход, – скомандовал конвойный милиционер.
«С какими вещами? Звучит как прикол», – подумал про себя Артем. Он еще не успел потерять чувство юмора и считал смешным то, что впоследствии даже не вызовет легкой улыбки, а станет обыденностью в его жизни. Два милиционера, которые сопровождали задержанного, надели наручники, усадили в Уазик, привезли к зданию городского суда. Оно располагалось на улице Островского недалеко от «Главпочтамта» и отделения милиции, куда привезли Артема в первый день по задержанию. Раньше в этом двухэтажном каменном здании располагалась детская больница. Ирония судьбы – там, где когда-то лечили детей, теперь калечат детские души… Впрочем, не только детские.
Долго сидел в «боксике» – это такая же камера, как и в милиции, только маленькая и без спальных мест. Зато сняли «браслеты», а это уже какая-то степень свободы, которую Артем еще не научился ценить. Кроме деревянной лавки вдоль стены, никакой мебели. Сидел и ждал, когда за ним придут и вызовут к строгому и справедливому судье, который, конечно же, во всем разберется и его отпустит. Примерно так и думал наивный юноша. Наконец дверь открылась. Двое конвойных опять сковали руки наручниками и привели Артема в какой-то кабинет. Там за столом сидела уставшая полная женщина средних лет, облаченная в мантию судьи. Она смотрела каким-то обреченно безразличным взглядом в свои бумаги, а следователь зачитывал ходатайство об аресте подозреваемого. Прорезали, как говорится, слух слова «тяжкое и особо тяжкое преступление» и «может воздействовать на свидетелей и скрыться от уголовного преследования». Смысла их он до конца не понимал, но осознал, что его всерьез считают опасным преступником…
Десять минут, и судья произнесла: «выбрать меру пресечения заключение под стражу на два месяца». А он надеялся… На что? Думал, что эта опытная женщина, облеченная властью, не поверит следователю? На чудо? Детство кончилось – впереди взрослая жизнь, полная лишений. И никаких чудес… Сразу же после суда на специальной машине, сидельцы называют такие автозаками, повезли на Шуйскую улицу, в местный следственный изолятор. Артема, заперли в металлическом «стакане», это совсем маленький «боксик» с такой же маленькой лавочкой, рассчитанной на одного человека. Помимо Павлова в машине оказался попутчик лет тридцати, среднего роста и телосложения. Тот сидел на лавочке, как говорится, в гордом одиночестве, угрюмо уставившись в металлический пол. На ямах машину трясло, и Павлов ударялся телом то об одну, то другую стенку своей маленькой клетки. Наконец приехали. Какое-то время стояли перед большими железными воротами, которые вскоре словно челюсти монстра разошлись в разные стороны, а потом захлопнулись за арестантами, поглотив их в своем ненасытном чреве…
Опять ожидание в тесном, очень тесном «боксике», размерами чуть больше того, что в автозаке… Павлов даже не представлял, что такие существуют в современной тюрьме. Размеры метр на метр, стены изнутри обиты железом. Причем его словно пробивали гвоздями по всей площади, и острые края металла поцарапают руки любому, кто вздумает стучаться изнутри. Имеется и лавочка, словно в издевку, потому что на ней невозможно сидеть, даже широко раздвинув ноги, так как колени упрутся в стены с шипами. Артему пришлось стоять на полусогнутых ногах. Эта пыточная чуть не заставила его запаниковать, но он поборол в себе противное чувство страха. Просто стоял и ни о чем не думал. Вспомнились тренировки по каратэ, когда приходилось стоять примерно в такой же позе с закрытыми глазами и медитировать, стараться полностью отключить сознание. Получилось… Крики: «Выходи» не сразу дошли до мозга бывшего каратиста. Он открыл глаза и, полусогнувшись, вышел наружу.
Потом тщательный обыск – раздели догола, заставили присесть, потом нагнуться, раздвинуть ягодицы. Новобранцу все это казалось невероятным унижением, но он понимал, что за невыполнение требований сотрудников его накажут дубинками по спине. А это нехитрое резиновое орудие было в руках у каждого присутствующего на приеме арестованных. Наконец, куда-то повели. В специальной комнате выдали матрац, подушку, одеяло, тарелку, ложку, кружку… И вскоре Артем уже стоял перед одной из камер. Их было много, и они находились по обе стороны длинного и широкого коридора, покрашенного в зеленый цвет. Двери с глазками, обиты железом, и на каждой белой краской выведен номер.
– Руки за спину. Лицом к стене, – прозвучала команда от конвойного.
Открылась тяжелая дверь. Приказ: «Заходи» и дверь сзади закрылась… Теперь Артем был один перед сжившимся коллективом преступников, следящих за каждым его движением или словом в эти первые минуты знакомства…
– Здравствуйте,– негромко произнес новенький.
– Привет, привет.
– Ты откуда такой красивый нарисовался?
– Кто такой и по какой статье?
– Может ты подсадной?
Посыпались вопросы со всех сторон. Артем молча осмотрелся. Камера рассчитана человек на восемь. Прямо – двух ярусный сплошной лежак, слева туалет типа городского, кран для воды. Справа небольшой дюралевый столик для принятия пищи – две лавочки по обе стороны. Вся «мебель» тщательно вмурована в пол. Стены покрашены зеленой краской, но она местами облетела и видна штукатурка. Почерневший от времени когда-то беленый потолок. И какой-то специфический запах, характерный только для камер СИЗО. «Общая жилая площадь…» – эта фраза Павлову запомнилась из какого-то документа по обмену квартиры. Он любил иногда полистать старые фотографии и документы, «…не более двенадцати квадратных метров». С потолка ярко светила лампа дневного света. С нар, так здесь называют места для сна, на новенького смотрели пять пар озорных глаз, таких – же подростков, как и он сам.
– Я, Артем Павлов из Кинешмы…арестовали за разбой.
– Ни фига себе, – при этом еще и присвистнул, один из подростков, – к нам сам Соловей-разбойник пожаловал.
– По утрам будешь нас будить …свистом, – послышалось с верхней полки, – или кукарекать?
– Ни кукарекать, ни свистеть я не буду, – насупился Павлов, – и стучать – тоже.
Видя, что места на нижних нарах все заняты, он бросил все, что ему выдали на свободное место на втором ярусе. Внутренне приготовился к возможной атаке со стороны своих новых соседей… Воцарилась временная тишина. Затем с нижних нар поднялся крепкий и довольно высокий подросток, лет семнадцати. Одет он был в простенький спортивный костюм черного цвета. Голова обрита наголо, впрочем, как и у других арестованных. На это Артем обратил внимание только сейчас. Сиделец погладил ее правой рукой и произнес:
– Если вправду так, то молодца, меня Максом все зовут. И протянул руку.
Напряжение сразу спало, а когда, отвечая на вопрос нового знакомого, Артем назвал своих знакомых… То к нему после этого со словами: «Я этого знаю», стали подходить и другие пацаны и протягивать руку для знакомства – Денис, Виталий, Олег, Михаил. Знали они, кстати, одного Дениса Нещадимова. Видимо слава о его бесстрашии бежала впереди его.
– А меня тоже обреют наголо? – спросил Павлов.
Мальчишки засмеялись, а Макс сказал:
– Это по желанию, насильно бреют только в кино. Просто так удобнее, не надо заморачиваться о прическе, да и вши не заведутся. Мы сами друг друга бреем, хочешь, и тебя обработаем.
– Да не сегодня, впечатлений и без этого с избытком, – ответил новенький.
– Ну, тогда давай познакомимся поближе, – начал Макс,– сам я с Вичуги, арестован за причинение тяжких телесных повреждений. В этой камере меня выбрали старшим. Остальные пацаны из Кинешмы – Денис, Витек и Мишка сидят за кражи, а Олег – за наркоту. Все мы первоходы неопытные, правда, я крутился с авторитетными людьми. Меня удивило, что тебя самого земляки в лицо не знают. Ведь не Москва…