Не вернуться никогда
Шрифт:
Сплю, понял Вадим. И продолжал собирать кусочки паззла. Подожди, Олег… я сейчас — подожди…
ИНТЕРЛЮДИЯ: СОН ЗВЕЗДОЛЁТА (1.)
Сон звездолёта помнит
Свет золотой планеты,
Два раскалённых солнца
Над вековым песком…
Скоро ты станешь,
Рыцарем из легенды,
Скоро в Великой Силе
Произойдёт раскол!
Тысячами осколков
Брызнут миры сквозь пальцы,
Сжавшие твоё сердце,
Как рукоять меча…
Ветры родной планеты
Шепчут тебе: "Останься!"
Но — "Торопись в дорогу!" —
Звёзды тебе кричат…
Сон о погибшем детстве
Рушится — с тихим звоном…
Магия предсказанья
Прячется между строк
В книге, в которой бьётся
Всяк со своим драконом…
Прав ли был твой учитель,
В руку вложив клинок?
Так пусть пожинаю пламя
Те, кто по искре сеял!
Кто был врагом, кто братом —
Не разберёшь пока…
Зверь этот роет лапой
Душу твою, как землю,
Прячет лицо под маской
Сын твоего полка…
Мальчишка-джедай…
На своей стороне
Ты снова остался один…
И сон звездолёта по этой войне
Несёт тебя на Татуин…
Стихи А. Земскова
* * *
Вадим
Степью неподалёку опять шёл табун. Вадим вздохнул и сказал небу, в котором подрагивали дневные звёзды:
— Доброе утро…
Это было — мальчишка сейчас сообразил — четвёртое уже утро, которое он встречал здесь.
Вадим хотел сразу встать, но внезапно передумал. Он сел на корточки, потом осторожно-осторожно приподнялся — так, чтобы только нос торчал над травой — и этим носом покрутил на триста шестьдесят градусов.
Ничего не было. Ни злобных инопланетян, ни даже тех длинноногих медведей. Только табун грохотал себе метров за пятьсот от места ночлега, да высоко в небе парили длиннокрылые птицы, отсюда даже не разберёшь — кто, но точно не стервятники.
Он позволил себе встать и потянулся. А потом испугался — а что если Ротбирт умер ночью?! Вадим метнулся к мальчишке — но тот как раз откинул плащ и сел, серьёзно и совсем не сонно глядя на землянина. Улыбнулся широко, показал на плечо. И, поймав руку Вадима, крепок пожал её — не ладонь, а непривычно — почти под локтем.
— З-пасибоу, — сказал он. — Вадомайр… корошо.
— Ага, понял, — обрадовано-ворчливо ответил Вадим. — Давай глянем плечо, — он помог себе жестами.
Рана была припухшая, но это оказалась здоровая припухлость, ничего не сочилось, и Вадим с удовольствием забинтовал плечо наблюдавшего за этой процедурой Ротбирта снова. Показал большой палец:
— Во… Поедим?
Больше его волновало, что делать и куда идти дальше. И очень хотелось расспросить Ротбирта, что и как тут ВООБЩЕ. А пока оставалось только хвостиком следовать за местным парнем, что Вадим и сделал сразу после завтрака.
Шли вроде бы на юг. Ротбирт Вадима удивлял — вчера у него копались в плече, а сегодня, похоже, жар прошёл, и шагает себе, улыбается. У самого Вадима при виде этого настроение тоже поднялось, он по мере сил расспрашивал Ротбирта, как называется тот или иной предмет. Многие названия были похожи на русские. Ротбирт быстро сообразил, что землянин хочет учиться языку и охотно взял на себя роль учителя, по нескольку раз повторяя каждое слово. Память у Вадима была хорошей, слова он укладывал, как в стенку
кирпичи кладёт хороший каменщик — один к одному и напрочно. Язык ему нравился — красивый и звонкий, как гонг, но в то же время певучий. И английскому, и французскому в школе Вадим учился легко и охотно; почему не выучить ещё один? Ротбирт тоже подхватывал то одно, то другое русское словечко. Вадим тут же научил его материться, покатываясь со смеху при виде того, как анлас — так назывался народ Ротбирта — повторяет ругательства и дал себе слово, что, когда побольше нахватается из его языка, обязательно объяснит смысл и извинится.