(Не) верный муж
Шрифт:
Когда мы провожаем свекров, улыбка слетает с моего лица.
— Я наверх, порублюсь в приставку. — Давид не замечает моего настроения.
— Я в игрушки играть, — сообщает дочь.
Оба отпрыска бегут наперегонки в свои спальни.
Я же возвращаюсь в гостиную, совершенно обессиленная.
Айк спешит за мной.
— Все отлично прошло, — говорит он с довольной миной.
Точно такой же, какая у него была сегодня в кабинете, когда Вера стояла перед ним на коленях.
— Ты подонок! — кричу на него.
—
— Зачем? — стону на выдохе. — Скажи, ну вот зачем ты позвал меня наверх? Чтобы я все увидела, да? Тогда почему теперь отпираешься?
— Мария, я не звал тебя наверх, — разводит он руками.
— Ты прислал мне сообщение! — напоминаю ему.
Айк достает из кармана мобильный, демонстрирует мне нашу переписку, а там и вправду никаких сообщений.
— Тебе привиделось, что ли? — спрашивает он с усмешкой.
Ага, прямо целый день глюки ловлю.
Спешу на кухню за оставленным там мобильным.
Айк идет следом.
Нахожу телефон и сую ему в лицо:
— Вот!
Он с недоумением смотрит на сообщение.
— Я его точно не отправлял, — он резко хмурится. — Мария, я тебе не изменяю, если ты этого боишься.
От его слов мне становится смешно.
Не изменяет, ага, как же. Действительно, наверное, поправлял ремень. А секретарь, видно, просто хотела ему помочь. Губами!
— Я хочу развода, Айк! — кричу ему в лицо.
В первую секунду он каменеет, потом начинает скрипеть зубами. Выдает злобно:
— С какого перепуга?
— Считай, что твоя клуша-жена прозрела! — заявляю с чувством. — Я все видела, понял? Все!
— Ты устраиваешь цирк из-за какой-то ерунды, — он щурит глаза.
— Интрижка с секретаршей — это не ерунда!
Мои слова никак на него не действуют. Ему все равно, никакой вины он не чувствует.
— Только мяукни мне еще раз про развод — и ты узнаешь меня с плохой стороны, — чеканит он с непроницаемым видом.
Потом выходит из кухни, громко хлопнув дверью.
Глава 3. Не рабыня
Мария
Я — робот.
Следующим утром я, как обычно, встаю раньше всех — с тем лишь исключением, что этой ночью я так и не пришла в спальню к мужу. Впервые за все десять лет наших отношений. Я спала в гостевой, если бесконечные кручения в постели вообще можно назвать сном.
Бужу детей, купаю и одеваю маленькую Лиану, слежу, чтобы Давид собрал портфель в школу.
Так же, будто робот, отправляюсь на кухню, готовлю завтрак, накрываю, как обычно, в гостиной.
Пока я хожу из кухни в гостиную, относя по очереди блюда с омлетом, тостами и фруктами, за столом собирается вся семья.
И вот наступает момент, когда мы чинно-благородно завтракаем.
Точнее, едят дети, муж.
Я же сижу с кружкой кофе и
Странно, но никто из них не заметил, что со мной что-то не так. Сидят как ни в чем не бывало, уплетают за обе щеки и не видят, что я креплюсь изо всех сил, чтобы не разрыдаться как последняя дурочка.
Мне так больно и плохо — и никто не видит.
Лиана, Давид и Айк синхронно стучат по тарелкам вилками, пьют свежевыжатый апельсиновый сок.
Дети очень похожи на мужа, ничего моего. Я светлая — и кожа, и волосы. Даже глаза золотисто-карие. Они же черноволосые и черноглазые. Порода семьи Амарян. Что говорить, сын с дочкой даже улыбаются и хмурятся, как Айк.
Айк!
Мужчина, которому я отдала десять лет своей жизни.
Мужчина, который вчера чуть не сунул хозяйство в рот секретарши прямо у меня на глазах. Эта картина до сих пор стоит перед глазами.
Отворачиваюсь к окну, чтобы хоть как-то успокоиться, собраться с мыслями, решить, что со всем этим делать.
И тут мне прилетает от Айка:
— Омлет тонкий, как блин. Ты что, не могла сделать пышный? Хоть чуть постаралась бы.
Его замечание коробит.
Нет, ну ни фига себе!
Я смотрю на него и обалдеваю от его наглости. Он вчера такое учудил, даже не извинился. Я проглотила обиду, приготовила ему завтрак, и он же еще недоволен!
Самое смешное — еще вчера я бы, может, даже начала оправдываться, ведь забыла погреть его тарелку, прежде чем положить на нее омлет.
Пока силюсь ответить, меня отвлекает дочка:
— Мам, где масло? Хочу тост с маслом и вареньем.
Смотрю на стол — и вправду забыла масло.
Встаю, иду на кухню, приношу масленку.
Пока намазываю тост для Лианы, Давид говорит:
— Мам, чай горячий, принеси другую кружку, чтобы перелить.
Вручаю тост Лиане, иду на кухню за новой кружкой. Прихожу, ставлю ее перед сыном, а он выдает:
— Ой, уже остыл, не надо. Принеси мне лучше печеньки.
Снова иду на кухню, хватаю контейнер с печеньем, которое испекла вчера для дня рождения.
Когда возвращаюсь в гостиную, меня добивает Айк:
— Какая-то ты несобранная в последнее время. Неужели нельзя сразу накрыть на стол так, чтобы не бегать туда-сюда? Не сложно же.
С обалдевшим видом сажусь за свое место, даже не нахожусь, что ответить. Точнее, ответов на языке вертится много, но ни один при детях не произнесешь, ибо все матерные.
Молча беру кружку с кофе, делаю глоток. Но, как и вчера, вкусовые рецепторы будто отключаются — не ощущаю ничего.
Разом как-то наваливаются воспоминания о том, сколько раз повторялась подобная картина. Носишься из кухни в гостиную как угорелая. Члены семьи постоянно что-то просят. А когда сама садишься завтракать, остальные успевают поесть. Мало этого, так домочадцы еще и чем-то недовольны, высказывают претензии.