(Не) верный муж
Шрифт:
В голове тут же всплывают слова Марии: «Если у нее твой ребенок, это всю жизнь будет стоять между нами, отравлять отношения».
Она на двести процентов права.
Если даже каким-то чудом жена не пошлет меня прямо сейчас, она годами будет помнить о факте того, что я заделал ребенка другой. Да что там, она десятилетиями будет держать это в душе. Она больше никогда не будет любить меня так, как раньше.
Появляется огромный соблазн взять да и удалить письмо…
Понимаю — это будет крайне по-детски.
Нет, удалять — не выход. Натворил дел — неси ответственность, я взрослый мужчина, в конце концов. Надо идти признаваться. Только вот с какими глазами я сейчас пойду к жене?
Вспоминаю про просьбу отца, чтобы я выслал ему результаты по получении.
Ему же, наверное, только результат Марии интересен, так? Хотя, как по мне, он очевиден, и вообще, будь моя воля, я бы ни на какой анализ ее не повел. Но уперлась рогом, хотела что-то там доказать.
Открываю файл, чтобы сохранить на компьютер и переслать.
Взгляд цепляется за странные ноли…
В смысле ноли?
Вероятность отцовства ноль целых, ноль десятых.
Как истукан пялюсь на анализ.
Как это может быть? Это же результат Марии, верно? Так и есть, ее данные.
Не могу собрать мысли в кучу, они, как тараканы при включенном свете, разбегаются кто куда.
Вот тебе и верная жена. Вот тебе самая преданная.
Нет, анализ Веры — никакой не звездец.
Звездец случился прямо сейчас.
Я как заторможенный встаю с кресла, пихаю в карман телефон, выхожу из кабинета.
Иду в бухгалтерский отдел прямой наводкой, не обращаю внимания ни на кого. Даже не здороваюсь с сотрудниками.
Как только оказываюсь в нужном кабинете, громогласным голосом требую:
— Всем выйти.
Никто даже не спрашивает — зачем. Наверное, видят по каменному выражению моего лица, что сейчас лучше скрыться.
Буравлю взглядом Марию, пока сотрудники спешно покидают кабинет.
Она единственная не уходит. Встает с места, смотрит на меня вопросительно.
Дожидаюсь, когда за последним сотрудником захлопывается дверь.
Подхожу, говорю тихо:
— Я получил результаты ДНК-теста.
— И что там? — спрашивает она с надеждой.
С надеждой, мать ее так!
У меня же после прочтения результатов никаких надежд на светлое будущее уже нет.
— Что показал анализ Веры? — Жена нетерпеливо на меня поглядывает.
Ей интересно. Что ж, удовлетворю ее любопытство.
— У Веры мой ребенок, — говорю с достоинством.
Мария явно не ожидала такого услышать. Она теряется, отводит взгляд, горько вздыхает.
— Ясно, — тихо шепчет.
— Да, милая, у нее мой ребенок, — повторяю со значением.
Она
— Ты так говоришь, как будто рад. Ты рад, Айк?
— Я рад, да, — киваю, хотя мое лицо выражает что угодно, кроме радости. — Рад, что благодаря этой ситуации я сковырнул тот нарыв, который зрел в моей семье. Теперь отчетливо вижу гнилое нутро…
— Ты про что? — она явно не понимает.
Достаю телефон, открываю почту, нажимаю на документ с ее результатом. Когда он отображается на экране, поворачиваю телефон к Марии.
— Как ты это объяснишь? — спрашиваю мертвым голосом.
Жена берет телефон в руки, пялится на документ.
— Этого не может быть, — она качает головой. — Это какой-то бред…
Ее лепетание и недоуменный взгляд окончательно выводят меня из себя.
Выхватываю телефон из ее рук, нависаю над ней и ору:
— Ты, мать моих детей, данная мне богом женщина, как ты могла? Как посмела? Ты совершила непоправимое, непростительное. Ты меня убила этим! Я на смертном одре не забуду тебе то, что ты сделала. На коленях будешь валяться, не прощу, поняла?
В этот момент я жду от нее только одной реакции. Что она усовестится, сложит руки в мольбе, начнет оправдываться, извиняться. Может, даже попытается мне что-то там доказать, хотя я не поверю ни единому ее слову.
Жду, что разрыдается.
И впервые уверен — в этот раз ее слезы меня не тронут. Больше никогда не тронут.
Однако Мария даже не думает плакать.
Она расправляет плечи и говорит обвинительным тоном:
— Какой же ты лицемер, Айк!
Как смеет? Как она смеет после такого еще в чем-то меня обвинять?
— Я лицемер? — злобно хмыкаю. — Ты меня за Веру пропустила через мясорубку, душу из тела вынула. Из дома ушла, детей забрала, развода требовала. А сама что? Чьего ребенка носишь?
Вот сейчас ей бы точно пора усовеститься, бухнуться на колени и начать вымаливать прощения.
Но у Марии, похоже, напрочь отключается инстинкт самосохранения. Она и не думает хоть попытаться исправить ситуацию.
Вместо этого она саркастично мне улыбается и говорит:
— А что ж не простишь меня, Айк?
— Чего? — мое лицо невольно вытягивается.
— Давай, прощай меня за мой косяк, — она пожимает плечами как ни в чем не бывало. — Я же, по-твоему, должна была тебя моментально простить за измену, принять тот факт, что у тебя ребенок от другой женщины. Ты же мне талдычил тысячу раз, что семья — главное, что люди ошибаются и надо уметь прощать. Вот я тебе говорю то же самое. Только тебя люблю, Айк, прости мне мою ошибку. Ну? Готов? Вот так с лету, как сам требовал все эти недели…
— Что за бред ты несешь? — хриплю, закашлявшись.