Не вижу, не слышу, не чувствую боли
Шрифт:
– О человеке, которого при твоей помощи сегодня поймали, - она все равно вздрогнула. Словно готовилась к этому вопросу, но не сдержалась.
– Это он ведь напугал тебя, - продолжил блондин.
– Я прав?
– Д....да, - обреченно кивнула.
– Его сердце... оно не злое, совсем как у тебя. Но безжалостное к любому, кого он сочтет врагом. Мне дурно от одной мысли, что такие как вы существуете рядом, - помотала головой, от чего седые волосы взметнулись в воздух. Курапика выдохнул и вдохнул, не зная, чем тут можно ответить. Провел задумчиво кончиками пальцев по атласному банту на коробке в своих руках.
– Здесь ничего не поделаешь. Нас такими сделал этот мир. Другие люди,
– Ты сильная, раз смогла сохранить столько мягкости, сколько я в тебе ощущаю. Но я, к примеру, сломался. И из осколков поднялся новым, искаженным существом, которым мне предстоит существовать до самой смерти. Однако я хочу жить. Хочу любить. Ощущать вкус, запах и цвет. Я могу чувствовать, пусть и ограниченно. Это жутко для такой, как ты, но тебе придется изменить весь мир, чтобы такие как я больше не появлялись на свет, - они молчали какое-то время.
– Пожалуйста, скажи мне, где вы его держите. Я не хочу причинять тебе вреда. Но мне нужен этот человек, - он все же прикоснулся к чужой крохотной ладони, и женщина не отдернула руку.
– Обещаю, я придумаю, как сделать так, чтобы все обошлось.
Примечание к части
Выкладываю заранее, за следующий вторник, ибо с бетой уезжаем отдыхать %) Увидимся в пятницу двадцать третьего, мои хорошие)
to be continued....
– 6-
Ко второму часу после полуночи, когда луна над Йоркшином скрылась в тучах, наступил самый темный момент ночи - час Волка. В такие моменты даже самый уравновешенные люди чувствуют беспокойство и страх перед тенями. Если, конечно, у них присутствует, хоть немного инстинкта самосохранения. Шестерки, посланные от Союза мафии за пойманным Пауком, имели этого инстинкта даже избыточно. Они опасались мрачного здоровяка, которого пришлось накачать парализующим составом и успокоительными в нечеловеческих количествах, чтобы хоть как-то с ним сладить. Они боялись его друзей, которые могли явиться за ним в любой момент. И тем более боялись, что эти друзья могут с ними сделать. В конце концов, кто лучше отребья с самого дна, знает, что их ждет в итоге той дороги, которую они для себя избрали?
Уво ощущал этот страх сладковатой ноткой подгнившего мяса в воздухе, терпким запахом пота напуганных животных. Для него они были разумными животными - не больше, потому что он, ценивший, прежде всего саморазвитие, самосовершенствование и силу - не видел и не чуял в них ничего стоящего. Даже в той сучке-с-флейтой, ощущалась сила и нечто необычное. Он убил бы ее, не раздумывая - она была угрозой его семье, угрозой Риодану. Но еще и невольно уважал немного - ведь девка смогла его оглушить своей музыкой. Привыкший к собственной неуязвимости, он не успел зажать уши и в итоге "поплыл" - не мог даже шевельнуться, издать звук или воспользоваться аурой пока его паковали и пичкали всякой химической дрянью. Слава богу, Шалнарк был несколькими этажами выше - задержался скачать информацию с жестких дисков, и не попал под раздачу. Уво считал его слишком хрупким, такого следовало беречь - тем более он входил в мозговой центр Паука, каким бы легкозаменяемым себя не считал. Увогин спустился взять еще пива, а в итоге попал в ловушку.
В любом случае, даже если эти придурки отвезут его к себе, до того как Шал выяснит где держат товарища - им мало что светит. На пытки он никогда не сдавался. Первое время Уво предлагал идиотам сделку - они его отпускают, а он забывает, как они выглядят. Но кто бы его, умного человека, послушал? Поэтому сейчас, мужчина окружил свое тело сильнейшим Тэн, защищая от любых возможных повреждений, и изводил отчаянно трусящих уродцев, насмехаясь и в красках описывая, что он с ними сделает, или, что с ними сотворят его друзья, когда найдут. Чужая вонь усиливалась по экспоненте, заставляя инстинкты лучшего Усилителя Риодана клокотать от животной жестокости.
– Заткнись, ублюдок, - не выдержал, наконец, один из боевиков, попытавшись ударить прикованного к передвижной платформе Уво. Но только разбил свой кулак о чужое, будто вытесанное из камня тело.
– Мы тебя наизнанку вывернем, а потом и твоих друзей - до последнего. И шлюх, которых вы с собой таскаете, оттрахаем, и даже того красивого дружка, который засветился с тобой в пустыне!
– с места схватки сохранились фото, сделанные каким-то ушлым осторожным типом, пока Пауки не покинули свою диспозицию, избавившись от всех преследователей. В том числе уложили четверых Инджу, а сегодня еще пятерых, и Сова пропал без вести вот уже четыре часа как - не вернулся к Совету, хотя должен был. Так что вся мафия гудела как растревоженный улей.
На такие слова Уво нехорошо оскалился, заставляя трусящих мужчин почти обоссаться от ужаса. Он мог лишь пожалеть, что под чертовыми лекарствами не получится вскипятить им всем мозги своим мощным криком. Тут машина, какое-то время уже едущая по городу, остановилась.
– Пиздец тебе, громила, - процедил второй мафиози, распахивая двери кузова....и замер ошарашенно.
– Какого хрена?!
– внутрь ворвался холодный ночной воздух пустыни, принося с собой пригоршни пыли и песка.
– Саймон. Какого черта мы здесь, а не на базе?
– Обернулся к водителю.
– Не знаю, мне дали указания вести сюда. Видимо его здесь и заберут для пущей конспирации у нас, - хрипло пробормотал сидящий за рулем мужчина с торчащими во все стороны волосами.
– Или его прямо тут и кончат - похоронят заживо, - хохотнул еще один мужчина из шестерок, выбираясь наружу.
– Давай, выкатывай его!
– они вытащили платформу наружу, развернули вертикально и остановились покурить, ожидая подкрепления или новых инструкций.
– Слушай, то, что он со слоновьей кожей не мешает его, например, утопить!
– сделал потрясающее предложение тот, кто обещал разобраться с друзьями Уво.
– Слышь, - он повернулся к пленнику, нехорошо блестя глазами.
– Мы и девок твоих искупаем. По кругу пустим, а потом в воде со льдом притопим, - от него несло буквально нервным возбуждением, мафиози вошел в раж, глаза блестели от всех мерзостей, что он проговаривал, вслух накручивая себя.
– Эй, Саймон, выбирайся, давай, ты нам тут щаз понадобишься!
– водитель и, правда, зашевелился в кабине, спрыгнул на песок с обратной стороны фургона.
В следующий момен в череп придурка, угрожавшего Пауку, вошла цепь с острым наконечником - пробила один висок со скоростью пули, вышла из второго, и, замерев, дернулась обратно, обдав стоящих рядом мужчин крошевом, оставшимся от черепа, чужой кровью и мозгами.
– Мать твою!
– мужчины выхватили оружие, но воспользоваться им не успели - цепь обвила их запястья и сжалась резко, перетирая и плоть и кости в труху, отрезая чужие конечности. Алое, вырвавшееся наружу из поврежденных артерий, забрызгало даже оскалившегося в восхищении от такой мясорубки Увогина. Взрослые и крепкие парни вопили как курицы от боли и ужаса еще несколько мгновений - прежде чем цепь стоящего чуть дальше за спиной Уво незнакомца не захлестнулась на их шеях и не повторила предыдущий номер на бис, обезглавливая жертв. В пустыне снова наступила благодатная тишина.
– Черт, - протянул красивый мягкий голос за плечом Паука.
– И при жизни были мусором, и теперь за ними прибирать, - Тяжкий вздох раздавался на уровне хорошо если талии Увогина.
– Какая рачительная хозяюшка, - произнес язвительно член Риодана, не сводя взгляда с показавшееся рядом фигуры, стягивающей с себя чужой, окровавленный изнутри, скальп. Видимо того самого Саймона, упокоившегося в одном из мусорных бачков, рядом с которыми стояла машина, пока остальные его товарищи занимались транспортировкой пленника. Зрачки мужчины чуть расширились при виде красивейшей золотой волны упавшей вниз, пусть и измазанной остатками чужой крови и кожи, кусочками мышечных волокон. Тонкая шея в вырезе слишком большого ему пиджака и рубашки, до этого закрытая грязными торчащими в стороны, чужими лохмами, соблазнительно приоткрылась.