(не)военная тайна, или Выжить в тайге и не забеременеть
Шрифт:
Как же мне было страшно. Я была готова вцепиться в Калинина словно клещами, лишь бы он никуда не делся. Не скинул мою руку со своей, не отвернулся, не ушел. Как в тот раз…
Роман едва ощутимо вздрогнул, стоило мне прикоснуться к нему, я сама не поняла, как смогла уловить это. А потом потянулись длинные и казавшиеся мне бесконечными секунды ожидания, я бы, наверное, и до пяти сосчитать не успела, но сердце стучало как сумасшедшее, а воздух почему-то не доходил до легких. Мне было страшно. Очень.
И вот Рома вывернул свою ладонь и взял
— Насть, свяжись с парнями, скажи, что мы едем на Сосновый с Любой, а они пусть возвращаются на заставу.
Я кивнула и тут же ощутила, как в груди заныло, ведь придется отпустить Романа. Через силу, вынуждая себя, я высвободила из его захвата руку и потянулась к рации.
После того как связалась с подчиненными, не успела еще положить рацию, как Роман сам поймал мою руку. Я не стала сдерживать улыбку, радость переполняла меня настолько, что, не были бы обстоятельства такими печальными, хохотала бы в голос. Оглянулась посмотреть на Любу — та спала.
— Как ты думаешь, это плохо, что она уснула?
— Это закономерно — она согрелась и уснула. Плохо было бы, если бы она вырубилась в лесу.
Все оставшуюся дорогу мы молчали, на внешних воротах Соснового нас встречали — местный начальник, на лице которого было написано явное недовольство происходящим.
— Не сейчас Максим. Приедем на заставу — поговорим.
И мужчины правда, стоило только машинам заехать на территорию, скрылись в здании заставы. Я пересела на заднее сиденье и легонько потрясла Любу за плечо. Она вздрогнула и распахнула заплаканные глаза. Женщина была ненакрашенной, и я впервые заметила, какая она хорошенькая без тонны косметики. Даже распухший красный нос и такие же малиновые щеки шли ей больше, чем широкие угольные брови и толстые ресницы.
— Как ты?
— Не знаю, пальцы на ногах как будто распухли и покалывает.
— Не немеют? Я слышала, это первые признаки серьезного обморожения.
Люба выпучила на меня в испуге глаза.
— А есть еще не серьезное?
— Так же, как и ожогов, есть разные степени, Люба, я не врач, знаю лишь, что первая степень практически неопасная и проходит сама собой. Пойдем лучше в здание, — я мотнула головой, — в приежку, я не знаю, и посмотрим, что там с твоими ногами.
— Пойдем только в Досы.
— Тебе есть к кому?
За три месяца я была на этой заставе в четвертый раз и не успела ни с кем познакомиться. Знала лишь начальника заставы, его зама, старшину и штатного водителя.
— Да-да. К Чебрицову, он напротив старшины на первом этаже живет.
Я удивилась, но быстро взяла себя в руки. Чебрицов Владимир, первый зам, старший лейтенант, насколько я
— Идти можешь? — тихо поинтересовалась я, когда мы вышли из машины.
— Да-да, Анастасия, спасибо вам, — всхлипнула Люба и, развернувшись, быстро зашагала к дому офицерского состава. Ну вот, а мы за нее переживали. Вполне себе нормально ходит.
Чебрицов открыл дверь не сразу, по мятому виду мужчины было понятно, что он уже спал. Но стоило ему увидеть заплаканную женщину, как он сразу же очухался.
— Что? — ошарашенно произнес он, отходя от дверного проема и пропуская нас вглубь квартиры.
Люба ступила за порог и, тут же развернувшись, перекрыла мне дорогу.
— Спасибо вам, Анастасия Анатольевна, но дальше мы сами. — Женщина хлюпнула носом и, проведя рукой по лицу, запахнула перед моим носом дверь.
Вот это номер. Хотелось бы мне себя сейчас видеть со стороны. Наверное, более ошарашенного происшедшими событиями человека трудно найти.
Я тряхнула головой и пошла искать Калинина — возможно, он внесет ясность в мою трещащую по швам картину этого мира.
Мужчины были в кабинете начальника и препирались на повышенных тонах.
— Простите. — Я стукнула костяшками пальцев по дверному косяку.
— Люба все еще спит? — повернулся ко мне Калинин. Выглядел он, мягко говоря, устрашающе. Хорошо хоть, весь негатив, который исходил от него волнами, был направлен не ко мне.
— Нет. — Я запнулась, прокашлялась и, сделав шаг в кабинет, все же продолжила: — Любочка в Досах у Чебрицова и сказала, что они сами во всем разберутся.
Начальник Соснового Бора громко и нецензурно выругался, а Рома хлопнул в ладони и засмеялся.
Глава 14.2
— Ну вот и папочка нашелся, так что разбирайся теперь ты, Максим, с этим каламбуром. А мы поедем обратно. Да, Настя?
Я кивнула и подошла к Калинину еще ближе, он тут же потянул меня к себе и приобнял за плечи. Стало сразу так спокойно и хорошо. Тихо и уютно, а еще сладко… Как же сладко он пах.
— Поделись лучше бензином, Максим.
— А женой своей мне с тобой не поделиться? Не? — выкрикнул мужчина и встал из-за стола так поспешно, что стул, на котором он сидел, отъехал и стукнулся о стену.
— Псих, — буркнул Роман, а затем, подтолкнув меня вперед, крикнул в спину удаляющемуся Максиму: — У меня своя скоро будет. Вон какая красавица. Зачем мне чужая?
И хрипло рассмеялся. А я — я… Если бы он не продолжал меня обнимать и направлять, наверное, остановилась бы и осталась стоять на том самом месте как вкопанная. Соляной столб, не иначе. Понятно, конечно, что Калинин шутил, но все же это было чересчур неожиданно. Я отвыкла от его шуток, от его харизматичной улыбки и ироничного голоса. Три месяца я слышала от него лишь приказы, поставленные строгим холодным тоном.