Не время для героев
Шрифт:
— Хэлгар… — неожиданно мягко произносит Беренгар. Он подходит вплотную и кладёт руку мне на плечо. — Ты ещё не понял? Твои рассказы о том, что в вашем времени можно быть только светлым или только тёмным — не совсем…. Меркадо… Не совсем-совсем правдивы. Я не хочу сказать, что ты лжешь — просто не знаешь, не понимаешь сути дара Аулэ, как и все прочие, как те, кто обучает вас, молодых Таскалоров! Вся та история про Раскол, которую ты мне поведал… О том, что одни Сейнорай начали использовать дар Аулэ чтобы убивать других и потому изменились в худшую сторону… Прости, если мои слова прозвучат
— Что ты имеешь ввиду? Что я лгу? Что лжёт наша история?
— Только то, что ты смог освоить символ Ар всего лишь взглянув на него! Это говорит о многом! О том, что твои рассказы о “тёмных” и “светлых” — не более чем сказка для неразумных глупцов! Или средство контроля, или утерянные знания, или деформация дара Аулэ — я не знаю наверняка. Но в тебе он существует в первозданном виде. Да, изломан, не развит — но это тот самый повод, чтобы развивать его! Не для личного могущества — но чтобы не случилось непоправимого. Одним импульсом разума ты едва не лишил Таскалора рассудка. А что будет, если произойдёт что-то серьёзнее?
Я молчу. Молчу, потому что понимаю — Беренгар прав. Мало того, он озвучивает мои собственные мысли по поводу того, что нужно развивать обе стороны магического дара, чтобы совладать с выплесками.
О них я Сейнорай ничего не рассказывал, но сейчас меня будто прорывает. Я начинаю говорить и не могу остановиться. Мне нужно поделиться этим хоть с кем нибудь — и я выплёскиваю всю свою историю на Беренгара. О том, что мечтал о магии, о снах с бешеным рыцарем, постоянно меня убивающим, об охоте, превращённом в Келаура медведе, поступлении, втором выплеске, зелье и том, как оно на меня подействовало.
Учитель слушает, не перебивая. Он даёт мне выговориться, а затем коротко кивает.
— Я признателен, что ты поделился со мной, Таскалор. Твоя история необычна, но я встречал подобное, не раз, и не два. Тот, кто сдерживает часть своей сути, может жестоко за это поплатиться. В твоём случае это и привело к “выплескам”, как ты их назвал.
— Но я не сдерживал себя! Не сдерживал раньше! Все в моём роду были светлыми, Сейнорай!
— Я не могу говорить про тех, о ком ничего не знаю, Хэлгар. Но могу сказать наверняка — в тебе дар Аулэ в том виде, в каком его помню я. В нём есть и свет, и тьма, как есть во всей природе мира. День следует за ночью, темнота уступает место свету — и так до бесконечности! В этом заключён один из главных смыслов учения Сейнорай — принцип равновесия. Ведь не зря первым правилом, которое я тебе рассказал, идёт отрешение от всех эмоций. Только так можно достичь понимания и научиться пользоваться своим талантом в полной мере.
— Но почему? Почему все такие, а я… другой?!
— Не знаю, Хэлгар. Но уверен, что на самом деле подобных тебе людей хватает. Просто кто-то из них ещё не понял это, кто-то скрывается по тем же причинам, о которых ты рассказывал. Если в твоей жизни не произошло событий, которые могли бы объяснить, почему дар вдруг неожиданно открылся… Боюсь, я не смогу тебе этого объяснить.
— И что мне делать?
— Учиться, Таскалор, — серьёзно отвечает Беренгар. — Учиться и не совершать необдуманных
На следующий день я возвращаюсь в академию будучи настороженным, и ожидая какого-то подвоха. Меня смущает пропажа Вильгельма и то, что профессор Атрай с Керсом не помнят о нём. Всё это сильно напоминает тот случай с алхимиком Аланом и я собираюсь прояснить ситуацию.
Но сначала приходится посетить занятия в школе Воздуха, где мы с Тормундом учимся азам создания воздушных щитов. Это весьма иронично, ведь именно вчера мне бы такой щит совсем не помешал…
Друг замечает, что я снова хмурюсь и пытается подбодрить.
— Ну ты чего опять как туча в сезон дождей? — усмехается он. — Смотри, всё же получается!
— Просто не выспался.
— Да? Неужели госпожа Канти… — он вопросительно поднимает бровь и я, поняв о чём речь, толкаю его в плечо.
— Аккуратнее со своими шуточками! Она дочь графа, всё-таки!
— Всё-всё — он примирительно поднимает руки. — Просто хотел подбодрить. Не хочешь рассказывать — не буду настаивать.
— Да нечего там рассказывать, — отмахиваюсь я, поймав в воздушный щит брошенную Тормундом в мою сторону свечу. — Я её просто проводил до аудитории.
— Книжки донёс, значит?
— Ага.
— А с чего она вообще к тебе подошла?
— Да мы же с детства знакомы.
— А-а-а! Тогда понятно, — кивает друг. — Эх, если бы у меня была такая подруга детства…
Теперь его очередь ловить свечу, но я совершаю хитрость — подхватываю её потоком воздуха, который огибает щит и свеча ударяет здоровяка в макушку.
— Эй!
— Внимательнее, — посмеиваюсь я.
— Смотри-ка, только научился пользоваться магией, а уже меня учишь! Не зарывайся, а то получится как с Граймом.
— А что с ним?
— А, — Тормунд машет рукой, — Пытался вчера сдать норматив у Хромого. Перестарался, и снёс со стола все его бумаги, часть вообще уничтожил. Тот был в ярости. Выдал ему две декады наказаний, и теперь наш солдатик всё это время после занятий будет драить лабораторию Атрая.
После занятия Тормунд отправляется на свой следующий урок, а у меня свободное окно, которым я решаюсь воспользоваться. Вернувшись к расписанию, я внимательно его изучаю и иду к аудиториям, где проходят общие занятия у группы Изабель. И нахожу её недалеко от них, на галерее, квадратом огибающей небольшую парковую зону с огромным деревом посередине. Вокруг него собрались старшекурсники. Кто-то развалился на мягкой траве, кто-то сидит у дерева, переписывая пергамент.
Моя подруга сидит в тени, на перилах и что-то сосредоточенно читает, закусив губу. Пару секунд я любуюсь девушкой, оставаясь незамеченным. Сегодня она особенно красива. Широкий пояс туго обхватывает талию, подчёркивая изящество фигуры, грудь вздымается от дыхания, волосы перебирает ветер. Даже не верится, что вчера…
От воспоминаний горячее чувство сдавливает сердце и я решаю больше не прятаться.
— Привет, — негромко говорю, подходя ближе.
— Хэл! — радостно отвечает Изи. Её глаза сверкают счастливым блеском. — Привет! Не думала, что ты бываешь в этой части академии.