Не время для смерти
Шрифт:
Едва ощутимый укус в плечо прервал беспорядочную череду рассуждений. Я попытался прихлопнуть наглое насекомое, ужалившее меня, но руки вдруг стали вялыми и непослушными, словно чужими. Зажигалка упала на паркет, и я повалился следом. Пол почему-то был мягким и упругим, словно хищная изморозь поглотила паркет и превратила его в дерматин.
В такие моменты, когда разум полностью отказывается воспринимать реальность, только объятия близкого человека дарили мне спасительный покой. К сожалению, ближе Виктории в моей жизни не осталось никого. Может быть, объятия той, другой, память о которой по-прежнему лихорадит сердечный ритм, способны были прекратить весь этот
– Правильная мысль.
Голос всегда радуется, когда мне, не смотря ни на что, удается мыслить позитивно.
Глава 3
– Давайте вернёмся к тому моменту, с которого, как Вы считаете, все началось.
Голос. Я вновь стою у окна, а за стеклом снег заметает надпись…
Кошмары не беспокоили меня после укусов странных насекомых никогда, а вот связь с реальностью терялась. Настырный голос словно обретал личность. Создавалось впечатление, будто я не проснулся и общаюсь с кем-то незримым во сне. Вика, наверное, еще на работе – из комнаты не доносится ни звука. Табачный дым мрачно клубится под потолком. Значит, просите вернуться…
– Да не к чему особо возвращаться. Я пил. Наверное, много и часто. Периодически бросал ненадолго. Встречался с девушками, выполнял какую-то работу… Жил, словно во сне. Годы шли. Мечты и надежды осыпались прахом. Все было напрасно. Что-то поселилось во мне. Я бы назвал это страхом. Он бушевал стихийно, словно лесной пожар. Страх потерять работу, страх не оправдать надежды, страх не встретить своего человека, страх никогда не познать отцовства… Все, за что я ни брался, было насквозь пропитано жуткой вонью ужаса. Потом появилась она…
– Страх отступил?
– Что? Нет! О чем Вы говорите? Страхи, напротив, множились. Например, я безумно боялся ее потерять. Смешно, ведь я никогда не обладал ею. Мне доставались лишь объедки с чужого стола. Крошки, которые удавалось похитить с обеденной скатерти тех, кому продолжала улыбаться удача.
Скрип зубной эмали вновь оборвал череду рассуждений. Надо обязательно рассмотреть, что за проклятое насекомое жалит меня. Непременно рассмотреть. Энтомология ещё никогда не была столь важной и необходимой для меня, как сейчас. Важен и отважен… Что-то в этом было. Нет! Есть! Что-то темное шевелилось на задворках памяти, не позволяя себя ухватить. Словно змея в последнее мгновение прятала хвост в собственной норе. Я постарался избавиться от этих мыслей. Змея – паршивая ассоциация. Неизвестно, что вытащишь на свет, вцепившись в ускользающее воспоминание. Мысли, порой, отравляют сильнее пресмыкающихся.
– Потом я бросил пить. Нет, не ради нее. Ради себя.
– Помогло?
– Да, в какой-то мере. Год совершенной трезвости. Не скажу, что он был насыщен событиями. Рутина, работа и опять рутина. В ту, первую трезвую ночь балахон и появился. Точнее впервые я запомнил его.
Я закурил очередную сигарету. Засыпал в кофеварку свежемолотый кофе, не удивляясь тому, откуда что берётся. Я его не молол и ещё секунду назад даже не чувствовал запаха кофейных зёрен. Сейчас же воздух на кухне был пропитан тонкими нотками карамели, словно кофемолка только что прекратила крошить зёрна в порошок. Залил воды.
– Как правило, сны не задерживаются в моей памяти, но в ту ночь я проснулся от его… Как бы это назвать? Он определенно что-то кричал и требовал, только беззвучно. Ощущалась лишь жуть. Злобный, всепоглощающий и бескомпромиссный ужас. В тот раз я не сумел подавить крик.
Выдохнул в потолок клубы табачного дыма. Ох, и влетит же от Вики.
– Фигура в балахоне с тех пор каждый раз что-то требует от меня. Я не знаю, как это объяснить, но меня преследует чувство оправданности этих требований. Будто тот, в балахоне, не только обладает правом, но и силой им воспользоваться.
Какое-то время я еще пытался сформулировать мысль, донести до невидимого собеседника суть своих чувств и переживаний. Пока не осознал окончательно, что совершенно не понимаю смысла нашего разговора. Потому что не способен ответить даже на простой вопрос – кто или что я такое в данный момент? После чего замолчал.
– Я рад, что Вы успокоились.
На этот раз у меня не возникло желания оглядываться. Голос более не ощущался частью меня. Но и частью чего-то, что можно рассмотреть, обернувшись, я его не представлял.
– Вы не мой внутренний голос.
– Нет, но об этом мы поговорим завтра.
Щелкнул замок входных дверей. Раз, другой… Из прихожей донесся шелест целлофана. Я отвернулся, игнорируя, расползающуюся от окна дерматиновую изморозь.
Иногда, я чувствовал, что предаю память о былой любви, которая глубоким шрамом прошлась по моему растерзанному сердцу. Что-то знакомое и даже родное, словно из далекого прошлого, чудилось мне в Вике. И это сводило меня с ума. Я не знал, как иначе, если ни предательством, назвать желание укрыться от холода воспоминаний в жаре чужих объятий. И хочу ли я именно этого. Каждый день сомнения и отсутствие ответов на вопросы сводили меня с ума. Но, кажется, сегодня что-то изменилось. Едва ощутимый холодок пробежался вдоль позвоночника. Возможно, сегодня наступил тот самый день, когда ветер перемен, наконец-то, разнесет в клочья мрак, окутавший мою жизнь, и закрутит меня в водовороте непредсказуемых событий. Надеюсь, Вика не покинет меня и останется той непотопляемой соломинкой, способной удержать потерявший ориентиры разум наплаву. Возможно, итог неизбежен и, несмотря на все мои усилия, я все же пойду ко дну. Но очень хочется верить, что не сейчас и даже не сегодня. Потому что сейчас мы будем готовить ужин, пить вино и разговаривать обо всем, решил я, забирая пакеты с продуктами у соседки.
Глава 4
Утром за окном появился дворник. Оранжевая жилетка поверх черного пуховика и валенки. Руки в толстых рукавицах уверенно орудуют лопатой для уборки снега. Мне кажется, что я слышу, как скрипит полотно фанеры по асфальту. Непрерывные усилия мужчины дают свои результаты. Еще несколько метров и лопата пройдется над надписью: счастье есть.
Голос гармонично проникает в мой мир, сплетаясь с фантомным поскрипыванием фанеры:
– Я хотел бы, услышать от Вас, что-нибудь не связанное с «балахоном».
У моего личного кошмара появилось прозвище. Боюсь, оно слишком далёко от ужаса, который внушает его носитель.
– Я не знаю, кто Вы, но уверен, что нам пора переходить к сути нашего общения. Потому что мне очень неудобно среди ваших вопросов. Я пока не понимаю в чем моя проблема, но время паники уже близко. Расскажите мне о белом дерматине, я в психиатрической лечебнице? Это изолятор? Я буйный?
– Прошу Вас, успокойтесь, пожалуйста. Сегодня Вы получите ответы на все вопросы. Вы не в психиатрической лечебнице и я не психиатр. Но Вы в некотором роде нездоровы… уверяю Вас, я все объясню.