Не все трупы неподвижны
Шрифт:
Новых постояльцев ещё нет, и мы обедаем в прежнем составе: мадам Луиза, мсье Франсуа, мадемуазель Кассандра, мсье Адольф, мсье Анибаль и я, мсье Вадим. Добавляю красок в общую картину. Сегодня на столе рыба с овощами. По итогам трапезы констатирую: в Германии порции крупнее, а вот вкусовые ощущения мельче. Лично мне больше нравится французская кухня.
После обеда следует обязательный звонок Марины.
— Халло!
— Халло, родной! Как здоровье?
— Здоровья столько, что могу прорасти
Марина довольно хихикает.
— Что делаешь?
— Перевариваю обед.
— Знаешь, мне пришла в голову классная идея.
Вообще-то я уже опасаюсь классных идей своей жены, поэтому осторожно интересуюсь:
— Какая, золотко?
— Сделай несколько хороших фотографий на память о Лурде. Санктуарий, крепость, отель. В общем, сам знаешь что.
Я недовольно бурчу:
— Не докучай мне с такими пустяками. И без этого хватает забот.
Кажется, что вопрос исчерпан, но Маринка начинает подлизываться:
— А для меня, дорогой? Ты же меня любишь? Ну, постарайся разочек. Всего десяток снимков.
Когда супруга просит меня таким умильным голосом, я не могу устоять. Куда только девается моё врождённое упрямство и приобретённая удаль? Хватаюсь за последнюю возможность отказаться:
— Мы забыли взять с собой фотоаппарат.
Марина снисходительно укоряет:
— Ну что ты, милый. Он лежит где-то в сумке.
Вот чёрт! Я никак не могу привыкнуть к тому, что Марина ничего не забывает.
— Значит, договорились? Соглашайся уже!
Сдаюсь. Действительно, ни капли удали. А может, я подкаблучник?
— О’кей. Я посмотрю, что можно сделать.
Марина прощается. И слава богу, а то ещё вспомнит про таблетки.
— Только не забудь. Ты же обещал. Чюсс!
— Чюсс!
С досадой отправляю себя искать в сумке фотоаппарат. Впрочем, я согласился на фотосъёмку исключительно из-за того, что мне внезапно пришла в голову собственная классная идея: сделать фото всех действующих лиц этой истории. А вы что подумали?
Скрипучая лестница громко оповещает имеющих уши о том, что в «Галльский петух» прибыли гости. Из коридора доносится непонятный разговор на французском. Я узнаю только голос из туфлей. Значит, посиделки по-семейному в столовой закончены. Ладно, за ужином познакомлюсь с новичками. Кассандра говорила, что это какие-то бельгийцы и болгарин. Машинально барабаню пальцами по фотоаппарату. На моём тайном языке это означает: «Нужно обязательно попросить Анибаля достать мне семейный фотоальбом Камбрэ».
Смотрю на часы. До ужина ещё есть время. Постановляю, не откладывая дело в долгий ящик, сейчас же найти блаженного. Постановил — исполняю. Спускаю себя по лестнице на первый этаж. На всякий случай заглядываю в гостиную. Анибаля там нет. В гостиной верховодит
Вывожу себя на улицу, спускаю с крыльца на грешную землю. Здесь хорошо. На буках каркают вороны, запах зелени щекочет ноздри, пиренейский ветерок освежает мысли. Возле крыльца сверкает блеском стали и хрома тяжёлый мотоцикл. Настоящий «Харлей-Дэвидсон» — мотоцикл-легенда и голубая мечта каждого байкера. Возле пафосного моцыка возится с вещами квадратный коротышка, закованный в кожаную куртку, покрытую заклёпками. В этой непробиваемой куртке он напоминает обученный ходьбе булыжник. Рядом с байкером высится байкерша — неопределённого возраста, но симпатичная женщина с длинными светлыми волосами, распущенными по воротнику куцей кожаной курточки. На стройных ногах стильные сапоги с высокими каблуками. Ломким голосом женщина руководит действиями коротышки.
— Бонжур! — приветствую я новых постояльцев.
— Бонжур, мсье! — дружно откликаются байкеры.
— Меня зовут Вадим Росс, — представляюсь я. — Я живу в отеле.
— Жанна де Миньон, Жан де Миньон. Мы из Брюсселя.
Аристократы, что ли? Я усмехаюсь про себя. Подумаешь «де Миньон»! Фу ты ну ты, ножки гнуты! Бельгийцы говорят что-то ещё, но для меня их речь слишком быстра, поэтому, выразив лёгкое непонимание, я махаю де Миньонам на прощание и исчезаю за углом. Прогуляюсь-ка на задах отеля. Глоток свежего воздуха мне не повредит.
В сопровождении серых туч передвигаю себя со скоростью перегруженной улитки по заросшей тропинке к сарайчику. На моё счастье, грозного Адольфа не видно, и я отважно плетусь всё дальше.
Прохожу несколько метров среди зарослей и почти натыкаюсь на Анибаля, широко шагающего мне навстречу с удочкой в руках. Дуралей появляется из кустов так внезапно, словно его отрыгнул холм. Увидев меня, он безотчётно пытается зарыться в свою одежду, но на нём только синий рабочий комбинезон, усеянный грязными пятнами.
— Бонжур, Анибаль!
— Бонжур, мсье.
Парень робко улыбается и пытается меня обойти, но я преграждаю ему дорогу. Печенья у меня больше нет, поэтому я дружески предлагаю:
— Хочешь, я дам тебе пять евро, Анибаль? Поверь, с деньгами жить намного веселее.
Иллюстрирую свои слова заманчиво хрустящей купюрой.
— Хочу.
Мои слова были призваны мотивировать его предпринимательскую жилку, но глаза Анибаля загораются такой радостью, что я с сожалением думаю: «Эх, хватило бы и одного евро».