Не вспомню

Броуди Джессика

И даже не задумываясь, не собираясь этого делать, я улыбаюсь в ответ.

Я пытаюсь говорить, но получается лишь нечто неразборчивое. Полуслова, сказанные в полубессознательном состоянии.

– Я тебя знаю?

Он сжимает мою руку.

– Конечно. Это же я. Помнишь?

И ответ приходит сам собой, еще до того, как я делаю попытку ответить. Он доносится подобием запоздалого эха откуда-то из глубин моего сознания. Как свет звезды, которая давно уже погасла. И голосом, который мне не принадлежит.

Да.

И

всегда помнила.

– Этого не должно было случиться, – говорит юноша тихо, словно беседует сам с собой. – И тебе здесь не место.

Я мучительно стараюсь понять, что происходит: зацепиться за нежданный лучик надежды все вспомнить, который вдруг заблестел передо мной, – но он быстро меркнет, поглощенный черной пустотой моей стертой памяти.

Тяжелый стон срывается с моих губ.

Я могу лишь предположить, что юноша двигается вокруг меня. Его движения стремительны, но плавны. Он убирает вставленную мне в нос трубку. Извлекает из моей вены иглу. В следующий миг я чувствую, что он срывает присоску с датчиком, прикрепленную под моей больничной пижамой, и палату наполняют резкие и тревожные звуки аппарата, установленного в углу.

Из коридора я слышу звук быстрых шагов, приближающихся от комнаты дежурной медсестры. Еще пятнадцать таких шагов, и сюда кто-то войдет.

– Ни о чем не волнуйся, – продолжает парень шепотом, сплетая свои пальцы с моими и чуть сжимая. – Я заберу тебя отсюда.

Меня внезапно начинает бить озноб. Холод пронизывает все мое тело, быстро сменяя жар, который я только что ощущала под кожей.

И только потом до меня доходит, что я больше не чувствую прикосновения его руки. Собрав остатки сил, я тянусь в попытке снова найти ее, вдыхая ледяной и словно лишенный кислорода воздух. Мне удается в последний раз открыть глаза, прежде чем провалиться в черноту.

Но юноши уже нет в комнате.

Глава 3

Аксессуары

Я просыпаюсь на следующее утро совершенно разбитая. Кажется, наркотик все еще действует на мой организм. У меня отяжелевшие руки и ноги. Во рту пересохло. Перед глазами все плывет, и проходит какое-то время, прежде чем зрение проясняется.

Входит Кияна. Бросив на меня взгляд, она широко улыбается:

– Вы только гляньте, кто у нас проснулся!

Я нажимаю кнопку на маленькой коробочке. Спинка кровати поднимается, и я занимаю сидячее положение.

Кияна выходит в коридор и через несколько секунд возвращается с подносом.

– Я принесла завтрак. Хочешь попробовать нормальной пищи?

Осмотрев содержимое подноса, я понимаю, что не вижу там ничего знакомого.

– Нет.

Она смеется:

– Что ж, мне трудно тебя винить. Это всего-навсего больничная кормежка.

Кияна уносит поднос из комнаты, а потом начинает делать записи на своем листке.

– Все основные показатели в норме, – говорит она и подмигивает мне. – Как и вчера.

Пальцем она постукивает по монитору того самого аппарата, что стоит в углу рядом с моей кроватью.

– Видно, что сердечко у тебя сильное и здоровое.

Аппарат.

Датчик.

В комнате был тот юноша.

Я рукой дотрагиваюсь до лица. Трубка в носу на месте. Бросаю взгляд на руку. Иглу капельницы вернули в прежнее положение. Осматриваю палату. В ней никого, кроме Кияны.

Но ведь здесь был парень. Я слышала его. Я его видела.

Кто это был? Я действительно его знаю? По крайней мере, так он сказал.

Я чувствую, как где-то внизу живота разливается тепло. Наверно, так бывает, когда вспыхивает искра надежды.

– Кияна?! – окликаю я сиделку. Голос слегка дрожит, к моему удивлению.

– Что такое, милая? – отзывается она, постукивая краем шариковой ручки по емкости со светлой жидкостью, к которой подсоединена моя капельница.

Мой рот сух, но я все равно сглатываю.

– Кто-нибудь мог… – У меня начинают подрагивать губы, и я чуть прикусываю их, прежде чем продолжить: – Прошлой ночью ко мне никто не приходил? Посетителей не было?

Кияна слегка хмурится и подкладывает новый лист под зажим на подложке. Потом медленно качает головой.

– Нет, дорогуша. Здесь была только ночная сестра, когда во сне ты случайно выдернула капельницу.

– Что? – У меня перехватывает дыхание, но я быстро с этим справляюсь. – Я сама это сделала?

Она кивает.

– Да. Кажется, то снотворное плохо на тебя подействовало.

– Вот как… – Даже я слышу разочарование в своем голосе.

Но образ юноши по-прежнему живо встает передо мной. Я все еще вижу его глаза. И как на них упала прядь волос, когда он склонился над кроватью.

– Послушай, что я скажу, – говорит затем Кияна, многозначительно бросив взгляд сначала на открытую дверь, а потом снова на меня. Плутоватая улыбка играет на ее губах, когда она шепчет мне на ухо: – Нынче утром я кое-что узнала. И это хорошие новости для тебя.

Я изумленно смотрю на нее.

– Уже находятся люди, которые утверждают, что они твои родственники.

– В самом деле? – Я невольно сажусь совсем прямо, отрывая спину от подушки.

– Ага! – отвечает она, похлопывая меня по укрытой одеялом ноге. – После вчерашних новостей стали звонить сотни людей. Полицейские разговаривали с ними всю ночь. – Кияна снова оглядывается на дверь. – Но только я не должна была тебе об этом рассказывать, и уж постарайся, чтобы мне не устроили нагоняй.

– Ты сказала, их сотни? – спрашиваю я, внезапно понимая, что сбита с толку. – Откуда их могло взяться так много?

Она отвечает совсем тихо:

– До сих пор все до единого оказались самозванцами. Кретинами, которые только и хотят, чтобы их показали по «ящику».

– Ты имеешь в виду, что есть люди, которые лгут, что знают меня?

Образ юноши мгновенно растворяется перед моим мысленным взором. Как исчезает и ощущение тепла от его прикосновения.

Кияна качает головой с откровенным раздражением.