Не втирайте фары!
Шрифт:
— Разве я утверждал, что яки — злостные моты и транжиры? — спокойно сказал Ташмат Хабибович. — Они хозяйству по всем статьям милы-дороги, пока… не приходит пора сдавать их на мясокомбинат. Я же говорил, виновата птичка — так я называю строку в отчетности, потому что она близкая родственница галочке формализма. Строчка-птичка нещадно клюет наших высокогорных буйволов.
Понимая мое полное непонимание, директор расшифровал как можно доступнее: премудрой отчетностью косматые скалолазы зачислены в крупный рогатый скот. Но если представительница КРС — корова поставляет 350–400 кг материала для бифштексов и отбивных, то ее заоблачная сестра —
Даже скалы, обветренные, как яководы, удивляются: почему мясо, которое белками и вкусовой гаммой богаче телячьей вырезки, не заслужило собственного стандарта?
Ах, что там о повышенном мериле! Он, высокогорный бык, низведен до овцы. Расценки на стрижку одинаковые. Но если овечку при сборе шерстяного урожая можно перевернуть три раза с боку на бок, то горный Геркулес способен три раза перевернуть самого стригаля.
Наверняка от обид рев у яка громкий, снегообвальный. Есть резон повернуться нам ухом к горам. Не ахти как много в нашей необъятной стране мест, где водятся удивительно неприхотливые животные: Киргизия, Таджикистан, Тува, Бурятия, Алтай. На Кавказе, говорят, отродясь не бывало яков, но их завезли туда, дабы не пропадали даром недоступные пастбища.
Конечно, Киргизия красна овцеводством. Но, увы, безбрежные пастбища этого края деградируют, выбиты мелким скотом. Остроголовым пиком встает вопрос о сокращении поголовья овец. В этой связи совсем не повредит повышенное внимание к высотному животноводству. Киргизия для яков — скатерть-самобранка. Высокогорная часть республики — целая страна, 1240 тысяч гектаров. Добрая площадка для взлета! Но вместо развития многие районы начинают сокращать яководство.
— Наш совхоз способен умножить поставку высокогорного мяса втрое, — сказал директор Мирзаев. — Если яки не будут «сидеть» в коровах.
— Весь район повернется лицом к выгнанным из коровьего общества якам, — заявили в РАПО.
— Область пойдет в гору! — заверили в Ошском облагропроме.
Оставалось выяснить позицию союзного. Так я после горных хребтов очутился в заоблачных кабинетах на Калининском проспекте столицы. «Мы с яками не якшаемся!» — услышал за одним порогом. «Поднимитесь выше!» — рекомендовали за другим. «Раньше действительно яками мы занимались, — ловил на данном уровне, — но теперь вам следует спуститься назад, именно там находится человек, который курирует экзотических рогатых». Не обладая выносливостью яка, я скоро почувствовал уже нехватку кислорода и чуть не сел мимо стула на четырнадцатом этаже.
— Как объять необъятное?! — широко разметнул руки хозяин кабинета. — На пчелах у нас сидят два человека, на рыбе — полтора, на яках — четверть человека…
Лично он, руководитель подотдела племенных хозяйств, может сказать со всей данной ему ответственностью: яки заслуживают
— Но для этого надо пробить каменную стену: Госстандарт, Госкомцен, органы статистики. Минимум полгода работы доброму специалисту, неусеченному.
Так меня быстро опустили на землю. А в высоких горах остались яки, которых продолжает разбойно клевать маленькая бюрократическая строчка-птичка…
НЕ СОГЛАСЕН НА МЕДАЛЬ
Посвящение капитана запаса Баточки в подполковники происходило в торжественной, хотя и несколько интимной, обстановке. Пластинка звонко исполняла туш. Гремели речи.
— Наденьте, Илья Григорьевич, эти погоны! Ваши плечи их, несомненно, достойны! — говорил капитан Баточка капитану Баточке, отраженному в зеркале.
— Ура! Вдарим залпом по такому поводу! — Капитаны чокались, после чего по зеркалу мутной слезой скатывались винные капли.
Потом капитан-подполковник наградил себя орденом Красной Звезды и затем еще некоторыми.
Внимание общественности к многоорденскому подполковнику повысилось, но Баточке казалось, что оно еще недостаточно: его не носили на руках.
И вот однажды, щелкнув каблуками, Илья Григорьевич браво представился:
— Подполковник запаса Баточка! Почетный гражданин Волгограда!
Но и этого Илье Григорьевичу показалось мало. Вскоре он, легко переступая высокие пороги, отрекомендовался уже так:
— Баточка! Человек из легенды! Вы, конечно, наслышаны обо мне? Собеседник мучительно морщил лоб.
— Да, да! Он самый, — великодушно прерывал мучения почетный гражданин Волгограда. — Герой очерка Константина Симонова «Волжская твердыня». Садитесь, пожалуйста, — разрешал он остолбеневшему хозяину кабинета.
— М-да, — вздыхал человек из легенды и, удобно рассевшись в кресле, поправлял многочисленные орденские колодки. — Неважно еще некоторые товарищи относятся к своим героям. Недостаточно чутко. Зачерствели в тиши кабинетов.
— Закуривайте! — поспешно протягивал сигареты собеседник.
— Не все, конечно! — продолжал кавалер многочисленных орденов Баточка. — На днях пригласил меня генерал Н. Так машину свою прислал. А из машины на руках вынесли. М-да…
— Чем могу? — лепетал собеседник.
— Между прочим, комиссар Вагин — легендарный герой эпопеи «Дни и ночи» — это тоже я. Хотите спросить, почему не сходятся фамилии? Спрашивайте, не стесняйтесь. Я отвечу. Дело в том, что Симонов почерпнул сведения о моих подвигах из боевых донесений, которые писались в грохоте пушек и свисте снарядов, — попробуй не ошибиться!
К героям войны у нас глубокое уважение. Люди от всего сердца оказывают героям почет и внимание. А тут герой — не только герой, но вдобавок еще герой известного литературного произведения! Легендарная личность! Почетного гражданина Волгограда приглашают на различные собрания и торжества. За ним гоняются общества и союзы. Перед ним распахиваются двери кабинетов. Подвиги Баточки с жаром описывают репортеры.
А рассказы легендарного Баточки становятся все красочнее, подвиги все более героическими.