Не введи во искушение
Шрифт:
Как-то раз в одном из кинотеатров Берлина Краснов смотрел документальную хронику: по Красной площади Москвы шли красноармейцы с винтовками наперевес с примкнутыми игольчатыми штыками, проскакала конница, промчались пулемётные тачанки. Потом конные упряжки протащили по Красной площади орудия.
Всё это сопровождалось овациями москвичей, теснившихся по обочине площади, а на Мавзолее стояли улыбавшиеся Сталин, Ворошилов, Будённый...
Потом по Красной площади проехали танки и танкетки. Краснов подумал, что эта техника значительно уступает германской. И в завершение парада летели самолёты. Вожди
Жена Ивана Шандыбы Варька, горничная, она же и кухарка, в ноябрьские дни отправилась в город за покупками. Обычно нагрузившись пакетами, она возвращалась поздно на извозчике. Каково же было удивление Ивана, а потом и хозяев, когда Варька вернулась рано и в большом волнении. Она рассказала, что по всему Берлину идут погромы евреев, бьют и грабят их магазины, дома. По улицам битые стекла, в полиции на это и внимания не обращают.
Шандыба спросил генерала:
— Ваше превосходительство, это что означает?
Краснов пожал плечами:
— Пока, Иван, мне самому непонятно. Одно могу сказать: если полиция не обращает внимания на беспорядки, значит, она получила благословение свыше...
А через несколько дней, когда закончились погромы и полиция отправила большинство берлинских евреев в концлагеря, Краснов сказал жене:
— Тогда я не мог объяснить Ивану суть происходящего, но сегодня, думаю, смогу. Во-первых, евреи в большинстве своём люди богатые. Но это ещё полдела. Гитлер боится их влияния на немцев. Вспомни Россию: кто, как не евреи, оказавшись у рычагов власти государства Российского, начали ломать его вековые устои? А Ленин и Троцкий? Разве не они разложили русский народ своими красивыми обещаниями?
— Значит ты, Петя, считаешь всё это частью государственной политики Гитлера и его окружения?
— Безусловно, Адольф Гитлер готовится к большой войне и, видимо, хорошо помнит старую истину: крепкий тыл — прежде всего...
Из чешского курортного города Карловы Вары Краснову написал генерал-лейтенант Балабин. Письмо было коротким, но оно порадовало Петра Николаевича. На состоявшемся Круге казаки избрали Балабина атаманом Общеказачьего объединения в протекторате Чехии и Моравии.
Краснов не забыл, как года три тому назад Балабин посетил его в Германии. Тогда между ними произошёл следующий разговор.
— Мир переживает напряжённый момент, — сказал Балабин. — В воздухе пахнет второй мировой войной.
— Да, — согласился Краснов. — И эта война вряд ли оставит Россию в стороне.
— В России идут идеологические баталии между социалистами и коммунистами.
— Я слежу за этим, Евгений Иванович, и всё больше и больше убеждаюсь: Сталин ненавидит всяких социалистов. Недавно большевики провели свой восемнадцатый съезд партии, и Сталин, выступая, во всех смертных грехах обвинял социал-демократов.
— Да, он изрядно почистил Третий интернационал от социалистических партий, — усмехнулся Балабин.
— Сталин в своём докладе выразил уверенность, что если война начнётся, то сначала не у границ России. Советский Союз, говорил Сталин, окажется не на столбовой дороге войны. Война начнётся с нападения Гитлера на Францию и Англию.
— Поживём, Пётр Николаевич, увидим. Но рано или поздно Советский Союз в войну ввяжется.
— Непременно. И когда немецкий солдат начнёт очищать нашу с вами, Евгений Иванович, родину, казаки должны определиться, с кем им быть. Для себя я уже твёрдо решил, мне по пути с немецкой армией. Надеюсь, что она принесёт освобождение казакам Дона и Кубани.
— Согласен, Пётр Николаевич, казачество должно примкнуть к освободительному походу против большевизма.
— В этом случае казаки останутся военной силой. Я уверен, они будут с теми, кто на своих штыках понесёт свободу их родному краю, родной земле...
Краснов, перечитав письмо Балабина, принялся писать ему ответ. Он напоминал, что казаки должны для себя решить, с кем им по пути, от какой армии они ждут освобождения Дона и Кубани.
В 1939 году в Париже вышел в свет «Казачий альманах». В нём бывший атаман Всевеликого Войска Донского предельно чётко изложил, с кем, на его взгляд, по пути казачеству. Краснов писал:
«И верю я, что когда начнёт рассеиваться уже не утренний туман, но туман исторический, туман международный, когда прояснеют мозги задурённых ложью народов и русский народ пойдёт в «последний и решительный» бой с Третьим интернационалом и будет та нерешительность, когда идут первые цепи туманным утром в неизвестность, — верю я: увидят Русские полки за редеющей завесой исторического тумана родные и дорогие тени лёгких казачьих коней, всадников, будто парящих над конскими спинами, подавшихся вперёд, и узнает Русский народ с величайшим ликованием, что уже сбросили тяжкое иго казаки, уже свободны они и готовы свободными вновь исполнять свой тяжёлый долг передовой службы, чтобы как всегда, как в старину, одиннадцатью крупными жемчужинами казачьих войск и тремя ядрышками бурмитского зерна городовых полков вновь заблистать в дивной короне Имперской России».
В высоком стиле изложил свои взгляды генерал Краснов. Они были созвучны и казачеству, расселившемуся по всей Европе после Гражданской войны, и атаманам, которые стояли во главе казачьих общин...
В эмиграции Краснов занимался не только литературой, но и вёл активную политическую жизнь. Он сотрудничал с Русским общевоинским союзом и другими монархическими организациями, общался с великим князем Николаем Николаевичем, объявленным главнокомандующим Российской Армии. А когда в Германии возник фашизм, увидел в нём панацею спасения России от большевизма.
Ещё в 1927 году в книгах «Очерки по военной психологии» и «Душа армии» Краснов предсказывал:
«Грядущая война будет беспощадна. Никакая Лига Наций её не остановит и не предотвратит. Идея вечного мира и арбитража — сладкая, вредная и опасная утопия... Будущая война не будет считаться ни с какими конвенциями и не будет щадить ни мирных жителей, ни женщин, ни детей».
Наблюдая за отбивающими шаг но берлинской мостовой немецкими солдатами, Краснов любил повторять:
— Вот такая армия нужна нам в борьбе с Советами.