Не выходя из боя
Шрифт:
— Отошли, товарищ старший лейтенант, можно перекурить. — Поздеев протягивает мне кисет и устало улыбается.
Но некогда радоваться успеху. Опять атака. Опять ползут на нашу позицию фашистские танки.
— Огонь!
Орудия стреляют в упор. Загорелся вражеский танк. Другой решил обойти его. Расчет Андрющенко заставил вздрогнуть машину. Из другого орудия ее окончательно «прописали» на месте.
Под прикрытием танков на батарею рвалась фашистская пехота. Осмелели.
— Картечью — огонь!
Гитлеровцы упорно лезли вперед. В окопах
— Коммунисты, комсомольцы, дзержинцы, за мной! — крикнул парторг батареи Артюха.
Он выскочил из окопа и, размахивая пистолетом, бросился вперед. Батарейцы кинулись за ним.
— Ура! — Над окопами пронесся боевой клич. — За Родину! За Родину!
Мы отбили атаку. Потом еще несколько. Батарея поредела. Погиб Поздеев.
Но и у немцев силы, очевидно, иссякли. Вечером атаки стали реже. Но прекратились они только под утро.
— Слушай, Кузнецов, — позвонил мне комдив, — передай всему составу батареи большое спасибо. Я знал, что не дрогнете. Буду ходатайствовать перед командованием о награждении твоих дзержинцев. Подготовь список, никого не забудь.
— Не забудем, товарищ генерал! Не можем забыть…
Начинался новый ратный день. До перелома войны оставались считанные месяцы. До победы — три трудных года.
Старший лейтенант в отставке М. Гришин
НЕ ПОДКАЧАЙ, «МАКСИМ»!
Наверно, у каждого, кто прошел войну, в память навечно врезались события, дни, когда жизнь твоя и товарищей висела на волоске. Для меня особенно памятен один эпизод на Северо-Западном фронте.
Стоял октябрь 1942 года. Полк, в который я был направлен как сотрудник контрразведки, находился под городом Демянском Новгородской области и вместе с другими частями держал в окружении большую группировку немцев. Держать-то мы их держали, но и самим приходилось нелегко. Распутица, кругом болота, леса, с боеприпасами и продовольствием зачастую было туго. Вся надежда на «воздушных извозчиков». Прилетит ночью тихоходный «У-2», вертится в потемках над позициями. Иной весельчак выключит мотор и кричит сверху: «Леший вас тут, что ли, попрятал? Покажите хоть, куда сухари сбросить».
Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало вырваться из окружения. Об этом мы знали не только из данных разведки и показаний пленных. Почти каждый день немцы предпринимали атаки. И однажды они прорвали оборону на участке соседнего полка.
Командный пункт полка находился неподалеку от переднего края. Впереди, метрах в пятистах, кустарник, а дальше ровная, как стол, большая поляна. В этот кустарник и просочились фашисты. А оттуда — в атаку на КП.
Я пришел туда в разгар боя. Слышу, окликает меня комиссар полка Бобков:
— Старший лейтенант! Давай скорее сюда!
Подбегаю, он мне говорит:
— Пулемет знаешь? — и показывает на «максим».
— Конечно, товарищ комиссар.
— Ложись за него.
М. А. Гришин. Фото 1945 г.
В это время на позиции разорвалось несколько снарядов. Защитников КП осталось совсем мало. А немцы идут. «Максим» наш бьет очередями, но… мимо. Бегут фашисты во весь рост, палят из автоматов.
Подполз я к пулемету. Лег за первого номера, пытаюсь наспех понять, в чем причина. На ощупь проверил механизм наводки и добрым словом вспомнил старшину, который учил нас, молодых пограничников, закрыв глаза, разбирать и собирать пулемет. Погранзастава у нас, надо сказать, была особая. На ней когда-то писатель Николай Островский служил. Ну и мы, понятно, этим страшно гордились.
Словом, поправил я прицел, дал очередь, другую, третью. Вижу, не промахнулся. Цепь фашистская поредела сразу, враги откатились.
— Давай ленту! — кричу напарнику.
Только вставили новую ленту — из кустарника снова повалили немцы. Одна цепь, другая. Подкрепление к ним, наверно, подошло. А нас всего ничего. Был взвод охраны, да и от того осталось меньше половины. Вся надежда на пулемет. Вцепился я в ручки и, как живому, шепчу:
— Не подкачай, «максим», не подкачай!
Не подвел нас «максим». Лезут фрицы недуром, едва успеваем ленты менять. Атакам уж и счет потеряли. Откатятся гады в кустарник и снова лезут. Как саранча, по трупам, под пули.
Прошло не знаю сколько времени, начали бить по нас из пушки. Снаряды все ближе. Чувствуется: направляет кто-то огонь.
Пригляделся в бинокль: корректировщик на дереве сидит. «Ах ты, сволочь» — думаю. Навел «максима» и по дереву. Упал корректировщик, и огонь прекратился.
Жарким выдался тот октябрьский день. С горсткой бойцов и «максимом» отстояли мы тогда командный пункт — небольшой клочок нашей родной земли… Уже в госпитале, после ранения, мне вручили за этот бой орден Красного Знамени.
Полковник в отставке В. Кочетков
ДРУЗЬЯ МОИ, ПАРТИЗАНЫ
В конце мая 1942 года мы прощались с Москвой. Наш путь лежал во вражеский тыл. Было грустно и немного тревожно. У многих в столице оставались семьи, впереди ожидала трудная и опасная работа.
Над линией фронта нас обнаружили фашистские истребители, по сторонам от самолета засверкали трассирующие пули. Я невольно посмотрел на товарищем. Они были напряжены, крепко сжимали в руках оружие, но страха, казалось, не испытывали. Надежные, верные помощники: Иван Бабахин, Василий Левшун, Григорий Николайчук, радисты Андриевский и Горбунцов…