Не выходя из боя
Шрифт:
Легкая гололедица покрывала шоссе. И, когда въехали в один из крупных заводских районов города и Таня стала говорить о том, что здесь совсем еще недавно был пустырь и росли дикие яблони, Макс попросил водителя быть осторожнее и сбавить скорость.
— Гололед не тетка.
Таня рассмеялась. Остряк, однако, этот москвич. Умеет переиначивать пословицы.
Туристский маршрут их оказался короче, чем она предполагала.
— Тут есть где-нибудь поблизости ресторан? — спросил Питнер.
Таня покачала головой:
— Я
Таксист знал все. Подвез к ресторану.
— Здесь неплохо кормят и довольно уютно.
Питнер протянул водителю десятку — немного больше того, что значилось на счетчике, — и сделал рукой жест, означающий, что сдачи не надо. Шофер аккуратно отсчитал сдачу и вернул ее щедрому пассажиру:
— Чаевых не берем.
Питнер смешался:
— Я думал, у вас семья…
— У всех семья, дети, так что из этого? — нахмурился шофер. — Если я вам предложу пятерку так, за здорово живешь, что вы мне скажете? — и, не дожидаясь ответа, уехал.
Таня не очень понимала, почему надо было обедать здесь, в ресторане на окраине? Почему не в центре города?
В этот еще далеко не поздний час ресторан нельзя было назвать перенаселенным. В глубине зала стояли и совсем пустые столики. Но Макс, оглядевшись, направился к столику, за которым сидели два молодых человека.
— Мы вам не помешаем?
Один из двух — высокий рыжий парень — радушно улыбнулся:
— Пожалуйста. Очень рады.
Второй, с узким кавказским лицом, с черными смолистыми кудрями, все время спускавшимися на глаза, покучнее сдвинул к центру стола посуду и сделал широкий жест:
— За столом у нас никто не лишний.
Таню несколько удивило поведение спутника. Ведь можно было занять и отдельный столик. Вон их сколько. Но тут же оправдала Питнера: «Ну что же, просто очень общительный человек. А остаться со мной наедине, наверно, стесняется. Да и мне в присутствии людей с ним легче».
Так думала, а все-таки в душе испытывала не осознанную до конца досаду и боялась себе признаться, что Питнер все больше и больше интересует ее.
Ребята пили водку. Питнер заказал коньяк и небрежно махнул официантке:
— Где наша не прогуляла. Несите пару бутылок.
Молодые люди захохотали.
— Вы, наверное, артист? — сказал рыжий.
Питнер на минуту задумался. Потом расплылся:
— Почему вы решили?
— Да я в каком-то спектакле похожую шутку слышал: «Что с воза упало, то не вырубишь топором».
Официантка принесла коньяк, соленых грибков, заливное с хреном, лимон, нарезанный прозрачными ломтиками. Ребята уже опорожнили свои рюмки, и Питнер, ни слова не говоря, наполнил их коньяком. Молодые люди запротестовали:
— Зачем вы? Мы сами можем.
Рыжий полез во внутренний карман пиджака, а его друг пояснил:
— У нас сегодня праздник. Колька такую штуку придумал! И в газете про него напечатали, и премию большую получил.
Колька вынул из кармана несколько десятирублевок. Но Питнер заставил положить их обратно.
— Прекрасно! Мы поздравляем вас, Коля, и выпьем за ваши успехи! А пока вы будете пить за наши.
Против такого варианта ребята не возражали. К ним снова вернулось отличное расположение духа, и после рюмочки коньяку они уже смотрели на своих новых знакомых как на старых добрых друзей.
— Нет, ты покажи, Колька, газету товарищу. Пусть посмотрит, на что способен рабочий класс! — вдруг стал настаивать черноволосый.
Коля нерешительно, но с явной готовностью посмотрел на Таню. Вообще, как только она и Питнер сели за столик, рыжий юноша то и дело поднимал на нее глаза. Однако ответил Питнер:
— Конечно, конечно, покажите. Всегда приятно узнать про новых передовиков.
Коля вынул из внутреннего кармана газету, развернул ее. По названию Таня узнала многотиражку большого завода, с которым у ее лаборатории были тесные связи.
— Вот видите, наш Колька тут вместе с инженерами на равных, — вовсю рекламировал своего друга черноволосый, назвавший себя Арутюном.
В самом деле, на групповой фотографии вместе с четырьмя людьми в галстуках и, по всей вероятности, в выходных костюмах был снят взъерошенный, одетый в свитер с широким и высоким воротником Колька. В подписи говорилось, что творческая группа 4-го цеха в составе инженера-конструктора, инженера-механика, инженера-сварщика и слесаря-сборщика изобрела и испытала уникальную установку по закалке деталей токами сверхвысокой частоты. Время на эту закалку сокращалось теперь почти в пять раз. Этим слесарем и был Колька.
Там было написано что-то еще, но Макс, потянув газету к себе, не дал Тане ее дочитать.
— Поздравляю, поздравляю, Коля! — почему-то скороговоркой зачастил Питнер. — Молодцы, ребята! Высоко держите марку рабочего класса!
Макс не забывал и Таню. Щелкнул ножом по бутылке коньяку, потом по большой черной болгарского сухого вина. Тане не хотелось пить. Коньяк она не любила и согласилась на «Шипку». Питнер наполнил бокал до краев и провозгласил тост за нее. Ребята смотрели на Таню чуть ли не с обожанием и несли какие-то милые глупости, желая счастья в самых его разнообразных проявлениях, вплоть до того, что совсем осмелевший Арутюн отколол:
— Пусть у вас будет много таких же красивых детей, как вы сами.
Она от души рассмеялась и тут же ойкнула: на новом праздничном платье расплылось винное пятно. Пришлось поспешить в туалетную комнату, чтобы замыть его холодной водой.
Когда вернулась, мужчины провозглашали очередной тост. Газеты на столе не было. Разговор шел о директоре завода. Рыжий превозносил его до небес. Арутюн, наоборот, относился к нему скептически и приводил примеры, которые низвергали руководителя громадного коллектива с неба на землю.