Не взывай к справедливости Господа
Шрифт:
По утрам, в ранний час, когда солнце стягивает с заспанной земли белёсое одеяло тумана, тяжёлого, пропитанного ночным дурманом, сказывают бывалые рыболовы – щуки выходят мышковать в отяжелевшие росой мятые травы. Спутанные корни горбатых вётел уходят прямо в воду, комкая в глубине синеватый вязкий ил, где белопузые жирные налимы лениво чешут бока об их узловатые корневые лапищи, прячась от дневной жары.
Плавное течение реки несёт и качает небесный свет, в котором опрокинутый коршун одиноко сушит крылья. Глянешь в такую глубину и сам закружишься вместе с коршуном в чистой лазури, тоже невесомый и тоже одинокий…
В праздничные и выходные дни здесь шумно,
Метнётся испуганный коршун и спрячется за первое попавшее облачко переждать людской гомон и суету.
В будние дни остров пустует. Природа отдыхает до следующих выходных, предоставленная самой себе. Снова спокойно парит коршун, снова качается в заводи опрокинутое небо, и тихая речка Цна несёт белое облачко лета куда – неизвестно. Снова мордовские языческие божки, шушукаясь в травах, печалятся и горюют о прошлых днях.
Да, природа не терпит суеты.
Молодым ухарям на весёлое дело собраться – только подпоясаться.
Спустившись по набережной к реке, они добрались до лодочной пристани, где тёрся ржавым боком о бревенчатый причал маленький прогулочный пароходик, вернее – речной катер, который регулярно, через каждые полчаса отправляется к острову Эльдорадо, доставляя туда новую порцию отдыхающих, чтобы обратным рейсом взять на борт уже основательно подгулявший народ.
Плыть речным катером по живописным местам – одно удовольствие! Закручивая тугими жгутами воду за кормой, спаренные двигатели машины резво толкают катер вперёд, унося на себе нервную в предвкушении наслаждений публику в золотую страну Эльдорадо. Под огромным брезентовым навесом, прикрывающим палубу от палящего солнца и дождя, на брусчатых диванчиках сидят люди, многие семьями, с детьми, любуются проплывающим мимо, теперь вроде и незнакомым городом: зелёным и высоким берегом Цны, старинными зданиями, нависшими над водой плакучими ивами.
Но вот уже проплыл белоснежный дворец бывшего фабриканта и купца Асеева, оставившего городу, несмотря на последствия революции и всяческих перестроек, романтическое воспоминание о прошлом в затейливых башенках, флигельках, лепных украшениях. Позади осталась и Покровская церковь, сверкавшая в небе жаром своих золотых луковиц.
Пароходик вырулил на свободную, широкую воду, резко развернулся в сторону леса, где на высокой волне качались жёлтые и белые блюдца кувшинок и лилий, где огромные раскидистые деревья кланялись в пояс красавице речке. И совсем не верилось, что стоит оглянуться, и – вот он, город с пыльным и душным асфальтом, с гулом надоедливых машин и вечной сутолокой.
Пароходик коротко, с одышкой, свистнул, предупреждая о скорой встрече с островом.
Кириллу, несмотря на притупленное вином и густыми впечатлениями сознание, было всё интересно. Он никогда здесь не был, и теперь с удовольствием смотрел, как расступается вода, далеко в обе стороны раздвигая берега и открывая наполненный небом простор. Он был в восторге и мысленно благодарил и Яблона, и даже жуткого в своей опасной игре цыганка с таким непривычным русскому слуху прозвищем – Карамба.
Забыв обо всём на свете, Кирилл беспечно крутил головой, поддакивая невпопад сальным шуточкам своих новых товарищей.
Юношеская неосмотрительность при выборе знакомых потом оставит саднящий отпечаток на его судьбе.
Солнце перевалило за бугор, но, несмотря на
Пароходик нырнул в благостную прохладу деревьев, склонённых над тихой заводью.
Народ ещё не совсем утомлённый солнцем забавлялся на бережку; ребятишки играли в свои игры, взрослые – в свои.
Прямо у самой воды на дощатом помосте в тени деревьев, буфетчица, пожилая крупная баба, изнывая от жары и безделья, сидела, свесив полные ноги в тёмную воду. Пустые ящики свидетельствовали, что сегодняшний выходной удался. Пара бутылок, поваленных рядом с ней в траве, ждала своих охотников поспорить с трезвостью. Несколько банок консервов, коляска потной колбасы, куски невостребованного хлеба жарились на солнцепёке в фанерном ящике из-под спичек, но ни воды, ни лимонада не было.
Без головной боли о завтрашнем дне, с полного одобрения своих новых друзей, Кирилл взял у бабы бутылку водки, пару банок трески в томате – закуска что надо, и несколько ломтей ржавого, зачерствевшего на воздухе хлеба.
Расположились здесь же, у самой воды, сунув в мокрый песок нагретую на солнцепеке водку. Хлеб и консервы разложили на траве. Там и сами разделись в предвкушении услады от хорошей выпивки и водных процедур.
Осталось для полного удовлетворения возросших желаний найти стайку малолетних дур и с ними без лишних уговоров позабавиться. Для этой цели, оставив Кирилла, сторожить место, его товарищи отправились вглубь острова, откуда слышались нетерпеливые повизгивания и громкие выкрики.
Не успел Кирилл окунуться в воду, как друзья уже возвратились в обществе двух молоденьких девиц с обвисшими мокрыми после купания волосами, и может быть, оттого таких невзрачных.
Все четверо чему-то весело смеялись и разговаривали так громко, что дремавшая в тенёчке буфетчица, недовольно проворчала, опасливо поглядывая на остатки нереализованной продукции.
С дурашливым жестом заправского ухажёра Карамба предложил девицам располагаться, «как у себя дома, и отметить такое неожиданное и красивое знакомство». К удивлению сельского простачка, вчерашнего выпускника школы, Кирилла Назарова, девицы, не ломаясь, согласились. Но выразили сожаление, что нет «стаканов», а пить водку из «горла» им ещё не приходилось. Но Яблон тут же развеял их опасения, смахнув в один момент из-под бдительного ока буфетчицы расписанный красными розами тонкий стакан.
Повертев его в руках, он выдул из него соринки и протянул цыганку.
Девочки сразу оживились, суетливо стащили прилипшие к телу мокрые сарафанчики и улеглись рядом. Сразу стало ясно, что эти купальщицы ручные и с ними особых проблем не будет. Кирилла, их быстрое привыкание не воодушевило, но друзья были несказанно довольны и наперебой пытались за ними «поухаживать».
– По-первой! По-первой! – Карамба зубами отстегнул пробку и, вылив почти полбутылки, наполнил до краёв емкую склянку.
Стакан взяла та, что покруглее. Она быстро, торопясь и проливая на мягкий подбородок содержимое, глотала водку в надежде успеть, побольше выпить, пока не стошнило.
Другая, худая и мосластая, с удлинённым белёсым лицом девица в синем поношенном купальнике, сквозь который еле проступали пупырышки грудей, нетерпеливо потирала испачканные песком руки, ожидая своей очереди. На сухой, пергаментной от воды и солнца шее поднимался и опускался маленький, похожий на детский согнутый указательный палец, выступ, кадычок такой, делающий её похожей больше на подростка. Было видно, что такие встречи для неё не новость, и к выпивке на дармовщину она всегда готова, как и к скоропалительной «любови».