Не забывать никогда
Шрифт:
31 августа 2014 года, спустя 18 дней
Эмиль привычным движением открыл 22-й вагончик, совершивший подъем на вершину Эгюий-дю-Миди, и выпустил шесть десятков китайских туристов. После путешествия в кабине маятниковой канатной дороги, протянувшейся над пропастью глубиной в две тысячи метров, ноги у них подгибались, словно ватные.
Он подошел к ограждению, посмотрел вниз и закурил «Мальборо».
Восемь вечера. Обычно это последний вагончик, рабочий день окончен. Потом спуск на станцию и пиво на террасе Шука.
Не сегодня.
Подождав, пока пройдут китайцы, к нему подошла невысокая рыженькая девушка. За ней, в белоснежном плаще с нашивками и галунами, высился настоящий «шкаф», широкоплечий красавец, похожий на альпийского стрелка, но только менее загорелый. Шикарный чувак. «Наверняка из Управления уголовных дел и исполнения наказаний», — подумал Эмиль.
Он протянул девушке руку. Ее лицо, обрамленное меховой оторочкой капюшона, напоминало мордочку сурка.
— Мадемуазель Алина Массон?
Девушка сунула ему свою маленькую, словно лапка грызуна, ручку.
— Нет. Салинас. Мона Салинас.
Эмиль пожал плечами. Если в министерстве ошиблись, ему наплевать. Телохранитель из Управления вручил ему несколько листков с триколорами и печатями. Выплюнув окурок, Эмиль указал им на раздвижную дверь вагончика.
— Заходите, все уже уехали. Последний подъем… Я поеду с вами. Того, о чем вы меня просите, мадемуазель, еще никто не делал. Мне так кажется.
Кабина дернулась и поползла. Два черных провода двумя жирными царапинами уродовали гору до самой заснеженной вершины, высота которой равнялась почти трем тысячам метров. Мона прижимала к груди свое сокровище. Эрве, исполнявший поручение Управления уголовных дел и исполнения наказаний, стоял бесстрастный, словно мраморная статуя.
— Чудно это как-то, — продолжал Эмиль, чтобы заполнить пустоту. — Да и запрещено.
— Разрешение получено непосредственно от министра. Полагаю, вы в курсе этой истории? Неужели вы не находите ее чрезвычайно трогательной? — тоном проповедника произнес «шкаф».
Эмиль смотрел на Монблан и не ответил.
Трогательной?
Интересно, когда эти супергерои из министерства успели намочить свои бумажные платки…
— Принимая во внимание обстоятельства, — продолжал объяснять Эрве, — министерство не смогло отказать мадемуазель Массон в таком символическом жесте.
— А мне показалось, что ее зовут Салинас, — проворчал в бороду кондуктор подъемника.
Последние лучи заходящего солнца обсыпали Белую Долину розовыми и золотистыми отблесками. Настоящий север. Эмиль включил портативную рацию.
— Следующая остановка по требованию! Станция Этуаль. Выход на улицу Парадиз прямо у вас под ногами.
Спустя мгновение вагончик остановился. Глядя на небо, Мона улыбнулась. Присев на корточки, Эмиль принялся выкручивать болты запасного люка.
Тридцать сантиметров на тридцать.
Четыре болта.
Мона перевела взгляд с неба на долину Шамони.
— Где проходят участники соревнований? — спросила она.
— Внизу, — кротко ответил Эрве. — За Эгюий-де-Бионасей, вон той белой пирамидой, что высится над хребтом. Немного ниже они переберутся через перевал Коль дю Трико. Я дважды принимал участие в соревнованиях, организованных компанией «North Face», поэтому именно мне и доверили сопровождать вас. Бегуны стартовали примерно пару часов назад. Передовые до ночи должны достичь Италии. Затем еще пятнадцать часов бега. Для самых быстрых.
Эмиль вздохнул, словно усилия участников ультрамарафона вокруг Монблана не шли ни в какое сравнение с теми, которые прикладывал он, чтобы вывинтить четыре болта, сидевшие в своих гнездах целую вечность.
Мона медленно повернула крышку урны.
Прямо над ней загоралась Венера. Пять грез…
Разжав пальцы левой руки, она, одну за другой, зачитала их наизусть, шепотом, едва шевеля губами, словно читала молитву.
Пять лучей. Джамал наверняка прошел бы все пять.
«Быть оплаканным женщиной после смерти», — прошептала Мона.
Слезы бежали по ее щекам. Она загнула большой палец. Эрве протянул ей носовой платок, но она отмахнулась.
Заплатить долг, прежде чем умру.
Сгибая указательный палец, Мона вновь вспомнила арест Осеан Аврил, обвиненной в шести убийствах: троих мужчин, чьи трупы найдены в расщелине скалистого берега, мерзавца Мескилека, капитана Пироза и Морганы, своей сестры-близнеца… Джамал сумел докопаться до истины, той истины, в поисках которой тысяча полицейских в течение десяти лет ломали голову. Она закрыла глаза; воспоминания перенесли ее в Ипор, на качели в пустынном детском парке, что рядом с пляжем. Тогда она впервые услышала об Офели. С тех пор она очень часто говорила с девушкой о Джамале. В следующий уик-энд подросток, получив разрешение от клиники «Сент-Антуан», впервые приедет к ней в Эльбеф и проведет с ней два дня.
Три болта покатились по полу вагончика. Эмиль торжествовал. Под металлической пластиной свистел ветер.
— Как только я выкручу последний болт, мадам, у нас начнется качка.
Мона невольно вздрогнула.
Заняться любовью с женщиной своей мечты.
Она загнула средний палец.
Перед ней проплыли картины их первой ночи в «Сирене». Комната номер семь. Шум гальки, перекатывающейся под ласками волн. Прикосновение двух тел. Ее легкомыслие. Любовь без презерватива.
Внезапно порыв ледяного ветра ворвался в кабину. Эмиль держал в руках железную пластину.
— Алина, — произнес Эрве, — пора завершать.
В его голосе зазвучали повелительные нотки.
Мона загнула безымянный палец.
Родить ребенка.
Когда ветер еще раз сильно толкнул кабину, ее рука на мгновение замерла на округлившемся животе. С той ночи в «Сирене» прошло шесть месяцев.
Она медленно опустилась на колени возле люка. Эрве придерживал ее за плечи, хотя опасности не было никакой. Никто, даже младенец, не смог бы выпасть из крошечного люка. Она поднесла к нему урну.