Не замужем. Секс, любовь и семья за пределами брака

Шадрина Анна

Чтобы начать думать вне медицинской классификации, оперирующей идеями о «патологиях» и «норме», полезен психоанализ. Теория сексуального развития Фрейда мне нравится тем, что она предполагает существование только отклонений и патологий и не верит в наличие какой-либо «нормы». «Норма» – фантазия, не имеющая с реальностью ничего общего. За желание «играть по правилам», за стремление соответствовать «норме» приходится платить. Люди, поддерживающие идеи «нормы», становятся своеобразной полицией: они загоняют в рамки себя и пристально следят за тем, чтобы и другие не отклонялись от принятой «нормы».

Несколько лет назад в США поймали серийного убийцу. Он пытал, а затем убивал своих жертв. Когда

его нашли, выяснилось, что этот житель американской окраины ходил по округе и говорил людям, что их насаждения неровно подстрижены, дома выкрашены в неправильные цвета и вообще им пора починить крышу. Так работало его мышление.

Потребность оберегать границы воображаемой «нормы» порождает насилие. Люди, свято верящие в норму, становятся для общества гораздо большей проблемой, чем так называемые отклонения. Но общество ориентировано на «нормы». В Америке все еще действует наивная вера в них.

Механизм конструирования сексуальной «нормы» Фуко показывает, в частности, на примере колледжей XVIII века. В это время распространяется идея, что дети несексуальны и не могут желать сексуальных удовольствий. Но режим функционирования учебных заведений говорит об обратном.

В самой форме их существования заложены коды подавления сексуальности, которые вынуждают учителей, врачей и родителей постоянно говорить о детском сексе. Производство детской сексуальности осуществляется в предписаниях сидеть и лежать на большом расстоянии друг от друга, держать руки поверх одеяла. Если дети несексуальны, эти предосторожности излишни. Заставить прятать желания и удовольствия, по мнению Мишеля Фуко, необходимо для того, чтобы обнаруживать их.

В XIX веке представления о сексе расширяются через введение юридической ответственности за различные отклонения в сфере сексуальности. Девиация медикализируется, ей приписываются свойства недуга.

Появляются ярлыки «морального сумасшествия», «генитального невроза», «полового извращения» или «вырождения», прежние «распутники» становятся «извращенцами». К ним причисляют онанистов, гомосексуалов, рано сексуально пробужденных детей и чувственных женщин. Медицина объясняет отклонения от «нормы» результатом неполноценной супружеской сексуальности.

Фуко находит, что идея о гетеросексуальности возникла одновременно с появлением идеи гомосексуальности как автономной девиантной практики.

В массовом сознании до сих пор главным конфликтом в теме сексуального самоопределения видится оппозиция гомо– и гетеросексуальности. Однако ясно аргументировать, почему «норму» необходимо защищать, бытовая риторика не в состоянии.

Отсылка к тому, что однополый секс нерепродуктивен, не может звучать убедительно в современном обществе, в котором широко распространена контрацепция.

Тезис о девиантности любых сексуальных практик, помимо гетеро-, также выглядит наивным. Многочисленные исследования показывают, что гетеросексуальные люди регулярно прибегают к девиантным практикам, если за «норму» принимается моногамный, репродуктивный и некоммерческий секс, происходящий между партнерами одного поколения в супружеской спальне без привлечения порнографии, объектов фетиша и секс-игрушек.

Британский социолог Энтони Гидденс считает, что современные интимные отношения представляют собой добровольный выбор из различных возможностей, необходимый для создания уникальной личной истории [124] .

124

См.: Энтони ГидденС. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. СПб.: Питер, 2004. С. 65.

Но в ситуации, когда индивиды сами не производят знаний о себе, а используют готовые модели, разработанные экспертами, практически не существует пространства, в котором люди могут совпадать сами с собой.

Это означает, что современники и современницы

вынуждены встраиваться в не выдерживающие критики рамки существующих идентичностей, добровольно занимая связанные с ними позиции в общественной иерархии. В некоторых социальных группах «престижно» не определять себя как гетероперсону, в других – не иметь постоянного сексуального партнера означает риск быть подвергнутым общественному порицанию.

Люди могут использовать секс c самыми разными намерениями: от удовлетворения любопытства, поддержания коммуникации и выполнения ритуалов до преследования прагматических целей. Такое многообразие значений секса низводит идею «нормы» до слабого и проблемного концепта [125] .

Новейшая история секса

Переломным этапом в осмыслении сексуальности стала западная сексуальная революция 1960–1970-х годов.

В восприятии секса произошли существенные изменения: упразднились двойные стандарты для мужчин и женщин в сфере сексуальности, секс был отделен от воспроизводства, расширился спектр практик, повысилась терпимость к добрачным сексуальным связям, к «нетрадиционным» практикам, сексуальность стала одним из главных образов современных медиа [126] .

125

Под вариантами нормы лично я понимаю любые сексуальные практики, которые совершаются совершеннолетними людьми на добровольной основе.

126

См.: Энтони ГидденС. Указ соч. С. 14.

В русскоязычной части мира сексуальная революция проходила в два этапа. Сначала либерализировались практики, и только потом на уровне общественной морали возникли новые идеи о том, что теперь будет считаться допустимым [127] .

Значимые перемены в сексуальной сфере на постсоветском пространстве пришлись на начало 2000-х годов. Российский социолог Анна Темкина показывает [128] , что в нулевых годах стали заметны такие тенденции, как планирование сексуальной жизни, повышение активности и компетентности женщин в сфере сексуальных отношений, позиционирование женщинами себя в качестве субъекта сексуального желания и удовольствия, ориентация на партнерство в сексуальных отношениях.

127

См.: Анна Роткирх. Указ. соч. С. 36, 62, 210.

128

См.: Анна Темкина. Новый быт, сексуальная жизнь и гендерная революция // Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности / Под ред. Е. Здравомысловой, А. Роткирх и А. Темкиной. СПб.: Издательство ЕУСПб. С. 35–38.

Эти изменения наглядно демонстрирует, например, опрос, проведенный журналом Glamour в 2006 году среди россиянок 18–35 лет. На вопрос: «Через какое время после знакомства вы готовы переспать с мужчиной?» – 64 % респонденток ответили: «Поступаю по ситуации». 15 % – «на первом свидании», «через неделю» – 19 %, «через три месяца» – 2 %.

53 % опрошенных высказались за то, что участие в групповом сексе является «грязным занятием», 20 % «пробовали, но не хотят повторения», 26 % – «при случае участвуют в нем», 1 % «практикуют его постоянно» [129] . Подобный опрос невозможно было представить на несколько десятилетий раньше.

129

См.: Голод С.И. Указ. соч. С. 40–49.