Не ждите чудес на Рождество

Привет, я — Мария Стюарт! Вернее, я — Маша Стюарт, но все зовут меня Мэри. Сейчас объясню почему. Назвали меня Машей в честь моей прабабушки, я ее не никогда не видела, но, говорят, она была человеком с большой буквы Ч, это первое. Я не состою даже в самом далеком родстве с моей одиозной тезкой из Шотландии, это второе. (Для тех, кто не совсем в курсе: пять веков назад в Шотландии (а позже и во Франции) правила королева Мария Стюарт, удивительная женщина с непростым характером и сложной судьбой). Фамилия Стюарт досталась мне от отца, он американец, к слову. И это третье. Продолжим.

Я

родилась в Москве двадцать девять лет назад, там же окончила начальную школу после чего, к всеобщей радости переехала к отцу в Нью-Йорк, где окончила старшую школу и отправилась в Корнелльский Университет для освоения магистерской программы по коммуникациям и социальному влиянию.

Я — стройная брюнетка с благородными манерами и чистой душой. По-крайней мере, мое ближайшее окружение характеризует меня так, а я как могу, стараюсь этому соответствовать. Но вернемся к истокам.

Мой отец, Ричард Стюарт, — важный биржевой брокер, гуру современной Уолл-стрит, в начале восьмидесятых (когда советская экономика и промышленность по валовым показателям уступала только США) оказался в СССР с какой-то научно-экономической миссией, где и познакомился с моей многоуважаемой маман — Мариной Сергеевной Кустиковой.

Мама в то время была тем самым трепетным образцом добродетели и чести, истинной тургеневской барышней, которая грезила о карьере преподавателя и упивалась творчеством раннего Федора Михалыча. Покинув родительский дом в Мурманске, она оказалась в Москве, где проживала в квартире тетки по дедушкиной линии, женщины строгих нравов, отчего-то всерьез считавшей себя потомком Романовых. Мама получала лингвистическое образование в МГУ, была покладиста и кротка, и до встречи с моим будущим отцом ни о чем, кроме лекций и занятий в библиотеке, и не помышляла. Говоря книжным языком, в жизнь ни чем не выдающейся советской девушки вмешался его величество случай.

Никто из окружения так до сих пор и не знает, где и при каких обстоятельствах родители познакомилась, но спустя некоторое время после отъезда Ричарда на Родину, мама поняла, что беременна.

Я не стану пересказывать, что пришлось пережить мамуле в тот период, но, насколько мне известно, после истерик и переговоров с Америкой было принято решение ребенка, то есть меня, оставить. Из этой совершенно фантастической для Советского Союза истории мы все вышли победителями. Папа Ричард оказался истинным джентльменом, и от обязательств в виде меня отказываться не собирался. В итоге я получила американскую фамилию, а мама мощную финансовую поддержку из-за океана. Прошло время, пал железный занавес, и Ричард совершенно официально приехал в Россию.

Стоит отметить, что к моменту долгожданного визита американского папаши в Москву я уже бойко говорила на английском, читала Шекспировские сонеты в оригинале и имела достаточно широкий кругозор. Дальновидная мама, желая достойной судьбы своему ребенку, начала обучать меня английскому языку, с того момента как я что-то пролепетала по-русски, благо образование позволяло ей делать это без особого труда.

Обсудив все за и против, родители решили позволить мне доучиться в начальной школе в Москве, а затем отправить меня в США за светлым будущим и магистерской степенью. Как говорится, сказано — сделано, и в 1994 году я переехала в Нью-Йорк. Прошли годы…

Я сидела в Центральном парке и доедала третью по счету упаковку кедровых орехов, вокруг меня, в ожидании угощения сновали белки и птицы, по тропинкам уверенно шагали толпы довольных туристов, светило солнце, и день, в целом, обещал быть прекрасным. Из сумки послышалась трель.

— Мэри, это совершенно идеальный вариант, ребята получили миллионный кредит и вот-вот взорвут рекламный рынок!

Мой лучший друг Марк отчаянно пытался устроить нас на работу. После получения магистерской степени мы уже второй месяц думали, куда применить полученные знания и навыки. Не один год мы посвятили теме коммуникаций и социального влияния во время учебы в университете, однако, пытаясь уловить тенденцию, решили податься в рекламный мир.

— Марк, я даже слышать не хочу ни о каких перспективных проектах твоих не менее перспективных друзей с Аляски, которые все знают о мире рекламы, честное слово. Я так старательно получала свое образование, и теперь в моей голове масса амбициозных целей. А ты со своей рекламой… С поразительным датским напором (Марк — датчанин) любезный друг продолжал давить на меня.

— Ох, Мэри, дорогая! Такой шанс выпадает один раз в сто лет и то не всем. Ты же знаешь, что родители Шенона имеют отношение к Кенайской нефти. Если мы попросим Ричарда одолжить немного денег сверху, то проект, наконец, получит реализацию, а мы разбогатеем и начнем наконец-то заниматься кайт-серфингом! — в радостном предвкушении орал Марк.

— Но я не хочу заниматься кайтом, — вяло протестовала я, — я люблю лошадей и бег… и вообще…

— Попроси у Ричарда пятьсот тысяч! — рявкнул мой друг и отключился.

В отчаянных попытках трудоустроиться мы уже сломали себе головы и, немного поразмыслив, я все же решила рассмотреть этот вариант.

А вообще, мое окружение — совершенно уникальные люди. Вот, например, Марк. Удивительный человек — умен, строен, красив, амбициозен… Так, стоп, что-то я разошлась. Ближе к делу. При всех достоинствах мой давний друг может вывести меня из себя за считанные секунды. И не только меня, кстати. Все его пассии под таким напором не выдерживают и месяца, а совсем хрупкие душой исчезают через неделю… А я вот почему-то держусь уже столько лет. Но я же не пассия, как многие думают, и никогда не хотела ей быть, вернее, хотела на заре нашей дружбы, но потом как-то перехотела. Что-то меня унесло в дебри…

Нас с Марком связывает очень давняя дружба. Мы познакомились в старшей школе и больше не расставались: вместе выбрали профессию, вместе подались в Корнелльский Университет за магистерской степенью. Стоит отметить наличие у Марка русских корней, которые в сочетании с датской кровью обладают эффектом бомбы, которая вот — вот взорвется. Я обязательно расскажу вам поподробнее об этом уникуме с ангельским лицом, но чуть позже, ибо сейчас пришла пора позвонить Ричарду, с просьбой осчастливить нас кредитом на очень (очень-очень) важные нужды.

Как вы уже знаете, Ричард — это мой отец, гуру Уолл-стрит и гроза всех магнатов Манхеттена, у которого мне сейчас предстоит попросить пятьсот тысяч долларов на супер-прибыльный-в-будущем-наш-с-Марком рекламный бизнес. В качестве аргументов начну рассказывать про гарантии и перспективы, которые Марк только что обрисовал мне в телефонном разговоре. И с чего, интересно, он взял, что я хочу заниматься кайтом? Ох, уж этот Марк.

— Алло, пап, привет (мы с папой, конечно, говорим по-английски), как ты?