(не)желанный брак. Поцелуй Камня
Шрифт:
Лидия не упустила возможности высказать свое «фи» переездом. И тут же аккуратно потребовать компенсацию, желательно в виде драгоценностей. Вильгельм готовился к нервам со стороны женщины, но это начинало утомлять. Пусть лучше сидит и помалкивает, если хочет дождаться брачного браслета.
Генрих тоже маялся сердечными вопросами. Железные пальцы протеза тихонько постукивали друг о друга, а неестественную напряженность плеч не прятал даже плотный черный камзол.
– В следующий раз мне подсунут ребенка, - проскрипел король. Голосовые связки
Да, в Австарии брак раньше восемнадцати не заключался. В отличие от соседней Полташ, где девочек выпихивали под венец, едва тем исполнится пятнадцать.
– Самой взрослой леди шестнадцать, ваше Величество, - напомнил без особой охоты. – К тому же остальные не сильно младше.
Железные пальцы застучали громче. Генрих чуть повернул голову, и в густых темно-русых волосах сверкнула ранняя седина.
– Демонов… долг, - выцедил сквозь зубы, и Вильгельм был с ним согласен.
Вопреки всему, королевский брак оказался даже слишком удачен. Генрих обожал свою супругу, а леди Катарина отвечала ему взаимностью. Счастье монаршей четы омрачалось лишь отсутствием наследника. Но когда королева, наконец, забеременела, случилось страшное – заговорщикам удалось совершить покушение во время одной из прогулок.
Королева погибла на месте, а король лишился руки до локтя – ее просто оторвало куском кареты. Вильгельм лично сделал протез, но что та железка Генриху! Мужчина до сих пор не простил себе смерть возлюбленной.
– Она сказала, что ей душно и хочется к окну, - лишь однажды обронил король. – Зачем я позволил…
Горечь и сожаление Генриха были настолько острыми, что Вильгельму стало не по себе. Не хотел бы он любить настолько сильно. Но контроль над привязанностями всегда давался ему легко, и даже Лидии Вильгельм не позволял сжать коготки на сердце слишком сильно. Да, он выбрал ее в спутницы жизни. Как подходящую для этого женщину. Красота, умение себя держать, раскованность наедине и знатный, хоть и обедневший род – а что еще надо?
– Ну, а как дела в твоем замке? – сменил тему Генрих.
Проклятье!
– Фон Арнет не доставляет хлопот.
И даже больше. Девчонка отказывалась выходить из комнаты. В его замке поселилась монашка! Ни приказов, ни капризов. Но хотя бы аппетит улучшился. К тому же фон Арнет вздумала занять себя пачканьем бумаги.
В письмах значилось, что картины восхитительны, но вряд ли девица умеет вполовину того, чему обучают живописцев. Скорее, данное определение – элемент вежливости, не больше.
На ум пришли те два холста, которые он видел в замке Арнет. До сих пор в ушах шумел прибой, а воздух хранил запахи весенней травы и яблонь. И подписи нет. Мастер пожелал остаться неизвестным. Жаль.
В серых глазах короля мелькнуло понимание.
– Предлагаю покончить с неприятными обязательствами одним махом. В честь послов я обязан устроить бал, к тому
– Еще три недели, Ваше Величество.
Но Генрих махнул рукой. Он и раньше не любил «бестолковое веселье», а после смерти жены совершенно замкнулся в себе.
– Представишь фон Арнет ко дворцу, - озвучил очевидное, - два вечера, и можешь быть свободен.
– Вы слишком щедры, Ваше Величество, - хмыкнул Вильгельм. – Надеюсь, фон Арнет выдержит.
Король опять вернулся к разглядыванию окна. Его тоже тяготило происходящее, несмотря на то, что девушка умерла бы в любом случае.
– Покойный фон Арнет обладал честью и достоинством, пока не попал в лапы новой жены. Постарайся держать себя мягче с его дочерью.
Доброе слово от короля? Ну надо же! Не Генрих ли предоставил ему списки с кандидатками? А до этого первый завел разговор о том, что тридцать пять лет – достаточный срок ожидания. Проклятье само собой не рассосется.
– Постараюсь, - поднялся на ноги.
Но обещать не стал.
***
Мазки ложились на бумагу едва заметной тенью. Одно неверное нажатие – и портрет будет испорчен, но рука легко порхала по бумаге.
Это стало ее спасением. Отдушиной, позволившей не думать ни о прошлом, ни о будущем. Осталось только настоящее. Старый замок, богатые, но чужие покои.
А еще Лора. Ее было много. В набросках и просто так… Девичья болтовня разгоняла тишину и, удивительным образом, дурные мысли.
Даже кошмары поблекли, хотя иногда все еще подкидывало. Под спиной мерещились каменные складки одеяла вместо добротной перины, а внизу живота огненными сгустками пульсировала боль.
В такие моменты Бекки сразу брала в руки кисть – Лора притащила ей плохенький, но все же инструмент, да и краски нашлись.
– Не шевелись, - произнесла, не отрывая взгляда от бумаги.
– У меня сейчас руки отвалятся! Госпожа, молю - пять минут отдыха!
Вот лиса! Руки у нее отвалятся, как же. Просто кое-кто не в меру любопытен.
– Ты же смотрела набросок полчаса назад.
– Но ведь красиво! Воистину дар Создателя!
А лесть так и брызжет.
– Была бы от него польза, - вздохнула Бекки.
Отец позволил рисовать лишь с условием, что никто не будет знать имя мастера. Раньше Бекки это было неважно, лишь бы рисовать, а теперь… Перед кем прятаться? – Ладно, отдохни.
Девушка сорвалась с места быстрее, чем последний звук растаял в воздухе.
Жадно выхватила рамку нее из рук и замерла, впившись взглядом в набросок.
– Это… Это правда мое будет?
Вот смешная, сколько раз уже спрашивала? И было бы чем восхищаться. Сильно Бекки не мудрила, нарисовала как есть – Лора с подносом в руках. На первый взгляд серьезная и строгая, но в голубых глазах пляшут смешинки. Даже веснушки на задорном носике улыбаются.
Егоза егозой, но работу свою знала отлично.