(не)желанный брак. Поцелуй Камня
Шрифт:
Бекки чуть не задохнулась под лавиной обрушившегося на нее откровения. Ей только что протянули руку? Не оставили вариться в собственном соку, а деликатно поддержали разговор, вместе с этим предлагая поделиться воспоминаниями?
– Он был очень хорошим, - облизнула пересохшие губы. – Деревни на его землях никогда не отдавали последний медяк на налоги, и каждый двор имел вдоволь земли для работы. Отец часто пускал ребятишек в наш замок, а с первого помола отданного ему зерна просил кухарку печь сдобных булочек на всех… Мне с корицей нравились, - закончила
Создатель! Разве можно так хвастать? Наверняка в глазах мужчины она выглядит глупо.
– А мои любимые – с яблоками, - ничуть не смутился герцог.
– Я догадалась, - фыркнула Бекки и тут же прикрыла рот ладонью. – Извините.
Мужчина чуть склонил голову и вдруг... улыбнулся! Еле заметно, лишь уголками губ, но от этого каменная маска развалилась на части, обнажая лицо человека, которому не все равно.
– Всегда любил яблоки, сколько себя помню. В детстве обирал все яблони в оранжерее, едва только плоды успевали вызреть.
Дурное воображение тут же нарисовало забавную картинку.
– Осторожнее, герцог. Я могу захотеть нарисовать вас на ветке дерева, ворующим яблоки.
Мужчина хохотнул. Коротко и очень заразительно.
– Полагаю, это будет достойный портрет в семейную галерею. Почему ваш отец прятал столь яркий талант от всего света?
К щекам хлынула такая жаркая волна, что слезы на глазах навернулись. Герцог считает ее талантливой? Не то чтобы она обманывалась насчет своих способностей, но как же лестно слышать это от того, кто и сам даровит в ремесле! А эта легкая улыбка…О, как она идет резкому изгибу губ! Делает их мягче, притягательнее…
– Не знаю. Боялся, что я останусь жить в столице, должно быть, - пробормотала, все-таки развязывая тесемки дорожного плаща. – Или просто не хотел расставаться, а я не хотела его оставлять. Папа говорил, что я очень похожа на маму. Мечтал, что…
Бекки запнулась. Мечтал породниться с соседом по землям, и возраст жениха был подходящим. Альберт всего на семь лет старше. А герцог? Внезапная мысль обожгла сердце раскаленным угольком. Ей не должно быть до этого дела… И все же? Она ничего не знала о возрасте мужчины. Интересно, когда у него день рождения?
– … мечтал поселить вас рядом и нянчить внуков, - звякнул холодный голос.
Легкость разговора исчезла, каплей воды на раскаленном камне. Вот и кончилось добродушие де Грейстора. Ему-то какое дело, хотел отец внуков или нет?
– Должно быть, - холодно, в тон мужчине, отозвалась Бекки.
А на душе еще тяжелее стало, чем до. Словно в издевательство ей дали глотнуть свежего воздуха и тут же опять утопили в болоте страха и тревоги.
Герцог молчал. Она почти физически чувствовала его напряжение, хотя мужчина выглядел отстраненным. Строгий профиль на фоне светлого пятна-окна, задумчивый прищур. Ресницы такие длинные, не по-мужски густые и красивые. Лишь эта черта слегка оживляла каменную статую.
– Думаю, его намерения можно понять, - произнес вдруг. – Вы – единственный ребенок, да ещё от любимой женщины. Мой же родитель больше тяготел к близости денежных
Бекки вздрогнула. Разговор не окончен? Но ладных слов для герцога у нее тоже нет. На языке вертелось лишь дурацкое «оу».
Но, казалось, мужчина не ждал ее поддержки. Просто обронил мимоходом, словно это было обыденностью, с которой он давно смирился. А ей вдруг стало жутко.
– А ваша мама? – попыталась найти что-нибудь светлое. Может, хотя бы один родитель был таковым для герцога?
– Умерла. Разбилась, упав с лошади. Мне едва минул год.
– Моя мама ушла, когда мне было пять. Эпидемия красного мора.
Герцог слегка кивнул. Они не обменивались вежливым «сочувствую», а просто признались друг другу в своих потерях, и это было правильно, потому что честно. Ребекка вздохнула свободнее. Странно, но короткий разговор вселил в нее некоторую уверенность. А ещё тепло. Может, герцог и каменный на вид, но сейчас он - надёжная опора. А змея должна быть наказана. Де Грейстор прав – о Создателе Гиневьева не вспоминала, так что пусть подумает о нем в аббатстве.
Глава 22
– Ребекка де Грейстор, в девичестве фон Арнет. Подтверждаете ли вы, что недомогание появилось у вас после знакомства с Гиневьевой фон Арнет, в девичестве Мениал?
– Подтверждаю.
Фея держалась гордо и независимо. Подбородок вверх, на лице строгое спокойствие и лишь тонкие пальцы без конца мяли белый платок. Но на это вряд ли кто-то обращал внимание. Все взоры были прикованы к зачинщице. Лишенная сверкающих цацок, в скромном сером платье и без румян на лице, змея выглядела жалко. Но это не мешало ей шипеть и отпускать в сторону бывшей падчерицы ядовитые словечки.
А Вильгельм душил в себе желание схватить гадину и прямо сейчас зашвырнуть в аббатство. Вместе с одним маленьким наглым щенком.
Несравненный друг детства - Альберт кто-то-там - тоже был здесь. В качестве свидетеля, разумеется, и те взгляды, что он бросал на его жену – дружескими назовет только больной на голову. Мальчишка откровенно капал слюной обожания, а Ребекка… Ребекка держала лицо, но глаза так и вспыхнули, стоило мальчишке войти в зал суда.
– Суд призывает к ответу родового лекаря фон Арнет, - между тем прокашлял судья.
Сгорбленный временем и тяжестью алой мантии, он едва угадывался из-за стопки свитков и листов бумаг. Король кивнул. Он тоже присутствовал, Гиневьева сама того не зная, перешла дорогу не только роду де Грейсторов, но и самому монарху. В серых глазах кипела тихая ярость, а Вильгельм не отказался бы, чтобы рядом с обвиняемой поставили и мальчишку.
Что это за «друг», который ускакал, задрав хвост, при первых же трудностях? Мальчишка вещал, что делал попытки узнать о странной болезни, но его не пустили на порог. Считал, что он сделал достаточно, но самое паскудное – Ребекка верила! Смотрела на него, словно он брал штурмом крепость, а не сдулся, едва попробовав. Один жалкий визит - ах, какая невыносимая трудность!