(не)жена для бандита

— Срочный вызов, — Регина удерживает меня за рукав халата, когда я пробегаю мимо. — Говорят, потеряно много крови и нужна срочная хирургическая помощь.

— Хорошо, пусть везут. Я приготовлю операционную, — соображаю быстро и четко, тут же провожу мысленную инвентаризацию всего того, что находится в моем кабинете, чего может не хватить.

Девушка с рецепшена не убирает трубку телефона от уха и знаком просит меня оставаться на месте.

— Нет, нужно ехать, — шепчет она и тут же морщится: видимо,

плохая связь и в трубке что-то начинает булькать. — Никого нет, только вы остались.

Закатываю глаза. Необходимо срочно принимать решение: ехать мне или поставить в известность о вызове руководство клиники, где я начала работать совсем недавно. Иван Павлович четко просил его не беспокоить — он занят с маленьким Димой, которому уже на днях мы сделаем операцию, и, возможно, еще один ребенок на этой земле будет спасен.

— Хорошо! — хватаю свой «тревожный чемоданчик», выбегаю на улицу, спешу в гараж. Там уже на ходу карета скорой помощи — Регина успела позвонить и предупредить водителя. Усатый мужчина удивленно смотрит на меня из-за руля.

— Вы?…Наташа…Михайловна…

— Поехали, поехали, — краем сознания удивляюсь его внезапной нерасторопности и заставляю поспешить — показываю рукой, что нужно торопиться. Он пожимает плечами, как бы говоря, что мне виднее, и выжимает сцепление и газ. Крутит руль, и мы, наконец, выезжаем из гаража. Поправляю на груди врачебный белый халатик и тереблю пуговицу. Несмотря на то, что у меня уже сложилась достаточно хорошая квалификация, капелька волнения присутствует, ведь я совсем не знаю, что меня ждет на вызове.

Спустя целых полчаса бесконечной дороги сначала по городу, потом через лес, а позже мимо высоченных заборов, скрывающих богатые коттеджи, мы подъезжаем к воротам огромного дома.

Никогда еще не была в этой части города — по дороге с удивлением рассматривала огромные дома, больше похожие на хоромы, но этот дом…этот дом вызывает удивление своим размахом.

Моему взору предстал классический елизаветинский особняк, чудом уцелевший наперекор всем посягательствам времени и непогоды. От дома веет романтикой и древностью. Преобладают черный и белый цвета, но кое-где поблескивает на холодном солнце розоватый кирпич. При этом видно: современность здесь прекрасно уживается с показной древностью. Невероятное сочетание, и можно сразу понять, что хозяин этого особняка — очень и очень непростой человек.

— Приехали, — коротко выдает водитель, но не спешит выходить из машины. Только внимательно смотрит вперед, цепко оценивая каждый миллиметр пространства.

— Ничего не понимаю. А где больной? Что случилось? Почему нас никто не встречает?

Вместо ответа водитель поводит плечами. Делать нечего, и я выбираюсь из автомобиля.

Но, как только захлопываю за собой дверь, резко врезаюсь в чье-то стальное плечо.

— Прости…те… — медленно поднимаю глаза и готовлюсь застонать от злости и негодования. Не может быть. Черт. Не может этого быть!

Прямо передо мной стоит самый отвратительный,

самый нахальный из всех нахальных типов, тип! Мы встретились с ним совсем недавно, я сделала ему операцию — зашила рваную ножевую рану на плече, а он после этого заявил, что меня нужно уволить!

Скольжу взглядом по его груди — кажется, он не удержался и снял повязку раньше срока, но я этому не удивлена. Такие альфа-самцы не могут позволить себе показать, что являются обычными людьми. Его белая футболка натянута на накачанных мышцах, через ткань виднеется каждый изгиб бицепсов, чувствуется напряженный сосок.

Черная кожаная куртка на широких плечах добавляет брутальности, но все это меркнет в сравнении с его взглядом.

Черный, злой, жестокий и яростный, если бы он мог поджигать, то сейчас я бы горела в геенне огненной, он медленно осматривает меня с ног до головы, начиная с пальчиков ног, украшенных кроваво-красным лаком, и заканчивая простой черной резинкой, сдерживающей на макушке тяжелый конский хвост — прическа, на которую пока хватает времени.

— Ты что здесь делаешь? — сквозь зубы шипит он, и я поеживаюсь, но уже через секунду беру себя в руки.

— Приехала на вызов, — гордо вскидываю подбородок, и не отвожу взгляда. — А ты?

Его брови взлетают до линии роста волос, выражая удивление. Он резко срывается с места, дергает за ручку двери скорой помощи и буквально волоком вытаскивает водителя из-за руля.

— Ты кого привез? — шипит он ему в лицо, а мужчина растерянно и испуганно глядит то на его залитые яростью глаза, то на меня. — Ты кого привез, я спрашиваю? Где Иван?

Складываю руки на груди, стараясь унять участившееся сердцебиение. Не такого приема я ожидала, когда ехала на вызов к человеку, истекающему кровью.

— Что происходит? Ты можешь мне объяснить?

Мужчина берет себя в руки, закатывает глаза, будто бы один только звук моего голоса ему неприятен, отпускает рубашку водителя, и тот буквально валится наземь, как мешок с картошкой.

— Ты зачем приехала? — резко бросает он в мою сторону, и глаза его сатанеют. — Зачем?

— К больному, — тихо отвечаю, уже сто раз пожалев, что прыгнула в карету скорой помощи и выехала на вызов.

— К больному? — на его лице мелькает какое-то странное выражение, которое можно расценить и как обреченность, и как злость, и как нервный смешок. — Ну что ж, пойдем, посмотрим на «больного».

Он хватает меня за локоть и буквально тащит за собой, совершенно не обращая внимания на то, что я не поспеваю за ним, и ноги на шпильках запинаются о брусчатку.

— Амир Султанович, — подает голос водитель, решив, наверное, заступиться за меня.

— Свободен, — даже не оборачиваясь дает команду мужчина, пальцы которого как клещи сжимаются на моем локте, явно оставляя синяки. Водитель тут же вскакивает с места и я слышу шум мотора. Он что, бросает меня? Одну? Здесь?