(не)жена для бандита
Шрифт:
— Давай, доктор, приступай, — говорит он хрипло. — Не сделаешь, что сказано, попрощаешься с жизнью.
Никакой фантазии у этих людей! Никакой. Совсем недавно Амир в операционном зале клиники современной медицины говорил мне то же самое, и снова я слышу эти слова…Они так легко бросаются идеей того, что могут оборвать жизнь, что это заставляет меня смотреть на них не с опаской, а с толикой презрения…
Подхожу ближе к больному, краем глаза отмечая, что Хан из разных уголков комнаты достает нужную аппаратуру и решаю ничему не удивляться.
Убираю с лица пациента бурую от крови тряпку, которая неудачно упала на него во время скорой транспортировки и резко зажимаю рот обеими руками, чтобы не закричать, не заорать сиреной, не заплакать плакальщицей на похоронах. Страх железной хваткой стягивает горло, становится нечем дышать, а перед глазами прыгают разноцветные мушки.
Это жуткое зрелище: подбитый глаз, гематомы по всему изможденному лицу, явно сломанный нос. Зрелище страшное, невыносимое от осознания чужой жестокости, но на меня оно действует сильнее, чем должно было бы. Потому что я знаю этого человека.
Это мой бывший жених.
4
Чертовы идиоты. Нашли кого привезти! Докторшу, которой здесь, в этом доме, точно не место!
И как она приехала не вовремя!
От злости не сразу правильно нажимаю на виртуальные кнопки айфона, попадаю не туда, и только с третьего раза дозваниваюсь Ивану. Пусть объясняется: отчего так получилось, что в логово льва пришла невинная овечка? Тем более после того, как я ясно просил уволить ее, вышвырнуть из клиники, чтобы она своими чистыми глазами не портила мне настроение, и не подвела под монастырь в случае чего.
Однако главный врач нашей семейной клиники не доступен. Он там в черную дыру провалился, что ли? Никак не дозвониться, не накричать, не промыть ему мозги.
Как можно быть таким бессовестным человеком?
Но решать проблемы нужно по мере их поступления, пока что у меня совсем нет времени ни на что, а это значит, что я должен заняться самым главным.
Пока докторша пытается поднять на ноги этого шелудивого пса, чтобы он раскрыл свой рот и, наконец, признался в своем ужасном преступлении против семьи, я займусь тем, что действительно важно.
Прохожу до конца участка, открываю дверь в огромный гараж, где уже собрались члены моей небольшой группировки среднего звена. Всего их несколько бригад, эта — самая многочисленная прослойка, и именно мне нужно курировать их деятельность, чтобы в ненужный момент не случилось никакой революции.
— Олег имел дело с Вильдановым, — говорю сразу без предисловий, чтобы не тратить лишней минуты. Мужчины, которые оказались тут, сразу же подбираются, выпрямляются, готовясь слушать. Почти все, кого звал, — пришли. Другого варианта и быть не могло — кто ослушается Амира, тот будет жалеть об этом.
— Наш приближенный человек на прошлой неделе похитил одну вещь, которая ему не принадлежит.
Обвожу тяжелым взглядом собравшихся, ловлю их эмоции. Если у этого барана, который прямо сейчас лежит под скальпелем симпатичной докторши, есть сообщник, я смогу уловить малейшее движение, вычислить крыс на корабле. Но лица мужчин непроницаемы. Они явно озадачены и ждут приказа, что нужно делать.
— Мне нужно знать, с кем общался этот шелудивый пес. Всю его жизнь вне этого дома. Как он жил, что он делал, что ел и с кем спал. Понятно?
— Амир, что мы ищем? — поигрывая ключами от автомобиля, переглянувшись с некоторыми мужчинами, спрашивает самый рослый. Это Руль. Главный в этом звене, через него и делаю все свои дела, которые не стоит доверять обычным людям. — Ты скажи.
Цепко гляжу в его глаза. Может ли он использовать полученную информацию против семьи? Сможет ли отыграться на мне за какие-то резкие слова, обиду? Не получится ли, что я сам сейчас передам острый нож, который каждый из этих людей сможет вонзить мне в спину, лишив жизни? Но самое главное — не воспользуется ли он тем самым ключом, который утерян?
Но другого выбора нет, иногда приходится доверять и другим.
— Ищем то, что он вынес из главного дома. Это компромат на Вильданова. Думаю, он имел с ним дело, другой причины, почему он украл его, нет.
Парни присвистывают. Они понимают: если узнают, что он вышел из нашего дома, быть войне кланов. А для этого не время.
— Пока информация не всплыла, а это значит, что его сообщник либо приберег его на крайний случай, либо…
— Или он никому его не отдал? — спрашивает один из таксистов.
— …или он никому его не отдал… — мрачно повторяю его слова. — Информация может быть интересна только ФСБ, но самое главное — она не должна всплыть раньше времени. Материал собран на нашего конкурента, и если он появится сейчас, то сразу станет ясно, КТО инициатор. А нам нужно держаться в тени.
Провожу ладонью по волосам.
— В любом случае, отследите все. Опросите всех. Аккуратно — неаккуратно, мне все равно. Вы в своем праве, а это значит, что можете делать все, что душе угодно. Я даю свое согласие.
— Даже на беспредел? — ухмыляется Руль. В ответ я зло смериваю его взглядом. Если было «добро» на беспредел, он бы об этом узнал последним. Мелкая сошка, а все туда же.
Мужчины жмут руки, прощаясь. Последним уходит Руль. Он задерживается, подходит ближе, протягивает ладонь. Ухмыляется. Наверное, приятно быть первым, к кому пришли с важным заданием из семьи.
Я медленно протягиваю свою руку в ответ и резко сжимаю его пальцы, так, что слышно, как начинают трещать кости.
— А-а-а-Амир! — выпучив глаза, загибается от боли Руль. Он буквально удерживает себя на весу, чтобы не упасть к моим ногам на колени.