Не жертва
Шрифт:
– Мы вообще никого не едим, а пьём вашу кровушку. Разве иногда балуемся и срываемся, но это бывает крайне редко.
– Конечно – конечно, простите. Что ж, тогда я ухожу. Предложу дочку в бордель. Может, хоть так она поможет прокормить своих братьев.
Крестьянин надел поломанную шляпу и собрался уходить.
– Стой. Ладно, веди её, посмотрим.
Тот заметно обрадовался. Морщинистое лицо просветлело.
– Благодарю вас. Скоро приведу.
Николас ушёл в замок. Ларин за ним.
– Зачем тебе эта девчонка? Хочешь выпить или трахать, пока не надоест?
Тот пошёл наверх по широкой лестнице, покрытой алым ковром.
– Да она мне и не нужна, просто отец сволочь. Как можно отдать дочь в бордель? Лучше уж она будет нас двоих ублажать, чем сотни грязных мужланов, дольше проживёт. – Не оглядываясь, поднялся на третий этаж, прошёлся по коридору с гладко-начищенными деревянными полами и поправил портрет родителей, которых сто лет назад убил вампир. Ларин тогда гостил у них. В итоге их обоих тот же монстр обратил в надежде, что теперь они будут втроём бесчинствовать. Однако князья оказались слишком благородными и убили его, отомстив и за родителей, и за всех, кого тот безжалостно выпивал. После того как они справились с первой жаждой, тоже убив немало жертв, нашли решение как пить кровь и не убивать людей.
Друзья любили всё то же, что и когда ещё были людьми: охоту, фехтование, стрельбу по мишеням, балы, которые создавали по праздникам, созывая богатых горожан. Люди не боялись их, зная, что князья не набросятся.
Прошло всего несколько часов, как крестьянин приволок упирающуюся дочь.
Слуги, встретившие его у ворот замка, побежали доложить хозяевам.
Князья спустились и вышли во двор.
– Пропустите только девчонку. – Отдал приказ Николас и швырнул кожаный мешочек слуге.
– Отдай ему.
Двое слуг выхватили девушку из рук отца и грубо пихнули в спину.
– Иди, тебя продал твой отец хозяевам.
Она заголосила:
– Я не хочу! Отец! Смилуйся.
Однако тот ушёл, даже не оглядываясь, крепко сжимая мешочек с золотыми монетами. Князья щедро заплатили за девчонку, за эти деньги можно было прожить крестьянской семье несколько лет, если расходовать экономно.
Амели привели на третий этаж. Девушка боязливо рассматривала огромный зал с тёмными стенами и такого же цвета полами. У одной стены находился нерабочий камин, у другой – музыкальный инструмент. Какой она не разбиралась. Читать и писать не умела. Крестьянская серость, хоть и красивая.
Слуга толкнул её в центр.
– Стой здесь и ничего трогай. Жди.
Девушка оглянулась в испуге.
– Чего ждать?
– Не чего, а кого – князей. Ты им предназначаешься.
– Я не вещь!
Тут в зал вошли князья.
Амели опешила при их виде: высокие, выше всех мужчин, что знала. Богатое одеяние, строгий взгляд и красота, от которой у неё сбилось дыхание.
– Ха – ха! Девчонка уже возбудилась, только увидев нас. – Ухмыльнулся Ларин, подходя к ней и брезгливо дотрагиваясь до шматков ниток с рукавов худого платья.
Николас тоже подошёл вплотную и изящным пальцем приподнял ей лицо. Его тёмные глаза безразлично пробежали по круглому юному лицу с маленьким носом и пухлыми губами. Бесцветные зелёные глаза. Особой красоты он не заметил, хотя для крестьян девчонка красивее многих.
– Ты – как раз таки вещь. Причём наша общая. Тебя продал отец, и теперь твоя жалкая жизнь принадлежит нам.
Она затряслась, переводя взгляд то на одного, то на другого.
– Что вы со мной сделаете? – нижняя губа заметно задрожала. Руки затеребили грязное платье.
– Николас, что ты молчишь? Ответь крестьянке, что мы будем с ней делать. – Улыбка Ларина показалась ей хищным оскалом.
– Для начала избавим от этой грязной одежды. Лучше уж без нее, чем в таких тряпках в нашем замке.
Девушка попятилась назад и ударилась спиной в грудь Ларина. Тот усмехнулся и мгновенно разорвал платье. Амели вскрикнула и, оставшись в чём мать родила, попыталась прикрыться дрожащими руками.
– Фу. – Поморщил нос Николас и, подсознательно достав белоснежный кружевной платок, прикрыл его. Ларин схватил девушку за горло и поднял голову. Его губы коснулись её ушной раковины.
– Да, девочка подванивает, но мне этот запах только добавляет возбуждения.
– Тогда сам и забавляйся с ней, только искупай после.
Амели закричала, пытаясь вырваться, когда Ларин резко развернул её к себе и впился в губы.
Николас пошёл к роялю, присел и заиграл. Он обожал музыку и сейчас она очень кстати, чтобы заглушить вопли крестьянки. Друг взял брыкающуюся девушку на руки и принёс к роялю. Уложил на него и, держа левой рукой за грудь, второй – развёл ноги.
– Ларин, убери эту девку. Дай насладиться музыкой.
Она орала на весь зал.
– Насладись её девственной вагиной. Хороша же. – Ехидная ухмылка друга довела его. Он встал, достал уже стоящий член, перехватил ноги девушки, придвинул к себе и вонзился на всю катушку.
Ларин набросил обидчивый вид, продолжая держать её за руки.
– Ты же не хотел. Испортил мне праздник первым лишить девчонку девственности.
Николас долбил кричащую жертву, и его лицо не выражало никаких эмоций. Друг наклонился к лицу Амели и облизал щеку.
– Не кричи милая, мы не изверги. Тебе будет хорошо с нами, лучше, чем в борделе, куда тебя хотел продать отец.
– Заткни ей рот. Её вопли мешают мне кончить.
Ларин оскалился и опять засосал девичьи губы.
Николас сделал ещё несколько грубых толчков, оставляя синяки на нежной коже и взорвался. Отошёл, вытащил платок, вытер член и заправился.
– Твоя очередь.
– Подержишь?
Тот кивнул и переместился к рукам девушки.
Ларин занял его предыдущее место и вошёл уже в неё как по маслу по сперме друга.
– Испортил мне всё впечатление. – Его ухмылка выражала и довольство узкой плотью и недовольство жидкого вхождения. Амели уже не орала, а только всхлипывала. Николас наклонился и процедил: