Не звони, не звони, колокол
Шрифт:
6 января 1918 года Шаумян отправился из Баку в Тифлис. Однако поезд застрял на станции Елисаветполь – дальше дорога была закрыта. Стало известно, что на участке железной дороги между Елисаветполем и Шамхором разыгралась кровавая трагедия, вошедшая в историю как чудовищное злодеяние закавказских контрреволюционеров, стремившихся отторгнуть Закавказье от Советской России. Отряды мусаватистов при поддержке грузинских меньшевиков насильственно -разоружили эшелоны с солдатами русской армии, которые возвращались с Кавказского фронта в Россию, согласно перемирию, заключенному 5 (18) декабря между Советской Россией и странами австро-венгерского блока; Около десяти тысяч
Шаумян был потрясен шамхорскими событиями. Вместе с Смбатом Даниеляном и другими коммунистами он добрался от железнодорожной станции до армянской части Елисаветполя и остановился в доме по улице Дондуковской (ныне—улица Шаумяна)—в квартире своего друга, члена Кавказского крайкома партии Асканаза Мравяна2. Здесь, после разъяснения местным большевикам задач текущего момента, вновь возник
вопрос: как лучше и надежнее организовать переход в Тифлис? Тем более, что мусаватские офицеры, узнав а нахождении Шаумяна в городе, бросились на его поиски. Срочно был составлен план маршрута – он пролегал через населенные пункты Елисаветпольского и Казахского уездов, расположенные в гарных и предгорных районах.
…Стояла мглистая морозная январская ночь. Тяжелые хлопья снега не спеша устилали землю. На юго-западной окраине Чардахлы, у подножья Хачи-сара маячили силуэты двух людей. (В тревожные дни местные жители всегда выставляли на подступах к селу охрану). Люди остановились у груды остроконечных валунов, настороженно всматриваясь в темень. Один из них, топча ногами снег, стряхнул с овечьей шубы мокрые
хлопья, снял с плеча винтовку, прислушался.
– Что там? – спросил второй.
– Тс-с!.. Слышишь цоканье подков? Движутся сюда неизвестные, кажется, к нам поворачивают.
Порыв ветра донес конское ржанье, потом стало ти- хо-тихо – все шумы растворились в снежном безмолвии.
– Может быть, сбегать в Чардахлы за подмогой?– взволнованно опросил второй.
– Не волнуйся, позиция наша надежная,– ответил первый. Затем он кивнул на дорогу, ведущую из Голицына.– Снова показались, едут прямо на нас.
Оба умолкли и спрятались за груды камней. Почти рядом раздалось конское фырканье, взоры различили в снежной ночи четырех всадников.
– Стой! Кто идет! – крикнул первый.
– Свои! – отозвался один из всадников. Он подтянул поводья и остановил лошадь.– Это я. Петрос, Бабаджанян Петрос!
– Дядя Петрос! – обрадовался первый. Он вышел из засады и направился к всадникам.– Ну и страха нагнали. А мы тут решили, что едут недобрые люди. Сами знаете – кругам разные банды шныряют… А кто с вами?
– Со мной почетный гость,– кивнул он в сторону одного из всадников и пояснил тому:—Эти ребята наши, сельские. Каждую ночь выходят в дозор.
– Очень похвально! – отозвался голос.– Время требует держать ухо востро.
Всадники спустились по шоссе. Заметили в сельской канцелярии свет, в окнах и заглянули туда.
– Принимай гостей, Захар! – с порога сказал Петрос.– Посмотри, кого привел?
– Вай! – схватился за голову Захар.– Это ведь Степан Георгиевич! Какими судьбами, товарищ Шаумян? – И, пожимая гостю руку, отрекомендовался:– Манасян Захар Авакимович, бывший мастеровой Закавказской железной дороги в Тифлисе.
После общего знакомства все вместе направились в дом деда Погоса. На лай собаки -вышел младший брат Петроса – Арсен. Он проводил приезжих в горницу.
Атмосфера дружбы и доверия радовала Шаумяна. Большое впечатление на него произвел дед Погос. Старый горец был кадет в мешковатый тулуп. На черном фоне широкого воротника резко выделялась его длинная седая борода. Увидев сына с гостями, он хмуро улыбнулся:
– Храни вас бог, дети мои. В такую позднюю ночь разве можно рисковать? Это, Петрос, гости из Гянджи?
– Вот познакомься с Шаумяном. Он едет в Тифлис по важному делу. А это,– Петрос кивнул в сторону молодого человека в офицерской форме,– Смбат Даниелян, наш, сельский. Узнаешь? г
– Как не узнать. Вылитый отец,– простодушно ответил дед Погос.
Домочадцы были разбужены и тут же приступили к приготовлению ужина. Пока женщины стряпали на кухне, Шаумян и дед Погос, строившись у печки, беседовали.
– Ваш -сын Петрос в дороге мне кое-что рассказал,– сказал Степан Георгиевич.– Говорил, что у вас боль- шая семья. Это ведь огромное, счастье.
–Да, сын мой, семья у меня большая. Но нынче время особенно ужасное. Раньше бы видел мою семью— сорок душ было. А теперь что? Все разбрелись. Петрос в Елисаветполе, остальные четверо сыновей тоже не в моем доме живут… Много делов натворила война, а тут еще бандиты по округе рыскают. Стреляют, убивают, грабят. Мне скоро сто лет стукнет, но не помню на своем веку, чтобы железная дорога закрывалась, чтобы столько крови проливалось, как у Шамхора. Мой внук Шаген попал в эту бойню… Слава богу – остался в живых.
сил Шаумян.– Я бы очень хотел повидать вашего внука. Он помог бы уточнить некоторые подробности событий, которые имели место у станции Шамхор.
Послали за внуком. Спустя полчаса Шаген сидел напротив Степана Георгиевича. Он был несколько смущен, так как наслышался немало о Шаумяне, о его тесных связях с Лениным.
Утром следующего дня в квартире сына столетнего Погоса Бабаджаняна – большевика Арсена состоялось закрытое партийное собрание. На нем присутствовали Захар Манасян, Ашот Чилингарян, Ашот Бабаджанян и другие местные коммунисты. Шаумян пояснил им, как надо действовать в этот необычайно сложный период.
В тот же день Степан Георгиевич выступил с докладом о текущем моменте 5 .
– Вы правильно поступили, что в Чардахлах создали ревком и на подступах к селу держите охрану,– говорил Шаумян.– Но одного не учли. Здесь, среди вас, есть солдаты, вернувшиеся с фронта. Почему отстранили их от комитета? Нужно исправить эту ошибку. Пополняйте ревком активными товарищами-солдатами. Они практически помогут в работе, в частности, в решении военных вопросов.
Потом Степан Георгиевич беседовал с чардахлинскими большевиками. Главное содержание встречи сводилось к одному – создать интернациональный боевой отряд и готовиться к решающей схватке с контрреволюцией.
5
В память об этой встрече на здании чардахлинской школы установлена мемориальная доска с надписью: «Здесь 18 января 1918 года выступал на митинге Чрезвычайный комиссар по делам Кавказа Степан Шаумян».