Неандертальский параллакс. Гоминиды
Шрифт:
Адекор поднялся на ноги.
Доктор Рубен Монтего, двое санитаров «Скорой» и раненый человек вошли через раздвижную стеклянную дверь в приёмный покой Медицинского центра Сент-Джозеф – подразделения Регионального госпиталя Садбери.
Принимающий врач оказался сикхом за пятьдесят в нефритово-зелёном тюрбане.
– Что заболело? – спросил он.
Рубен взглянул на его бейджик, на котором значилось «Н. Сингх, врач».
– Доктор Сингх, – проговорил он, – я Рубен Монтего, медик с шахты «Крейгтон». Этот человек едва не утонул в ёмкости с тяжёлой водой и, как вы видите, получил травму черепа.
–
– В нейтринной обсерватории, – ответил Рубен.
– Ах да, – сказал Сингх. Он отвернулся и вызвал кресло-каталку, потом осмотрел пострадавшего и стал делать пометки в блокноте. – Необычная форма тела, – сказал он. – Ярко выраженные надбровные дуги. Очень мускулист, очень широкоплеч. Короткие конечности. И… эй! Это ещё что такое?
Рубен покачал головой.
– Я не знаю. Оно, похоже, вживлено ему в кожу.
– Очень странно. – Сингх посмотрел пациенту прямо в глаза. – Как вы себя чувствуете?
– Он не говорит по-английски, – пояснил Рубен.
– Ах, – сказал Сингх. – Ладно, его кости расскажут нам всё сами. Давайте его на рентген.
Рубен Монтего ходил взад-вперёд по приёмному покою, иногда заговаривая с проходящими мимо знакомыми врачами. Наконец Сингху сообщили, что рентгенограммы готовы. Рубен надеялся, что его пригласят, хотя бы из профессиональной вежливости, и Сингх действительно сделал знак следовать за ним.
Пострадавший всё ещё находился в рентген-кабинете, предположительно на случай, если Сингх решит, что нужны дополнительные снимки. Сейчас он сидел в кресле-каталке и выглядел, по мнению Рубена, более напуганным, чем маленький ребёнок, впервые попавший в больницу. Рентгенолог развешивал снимки – вид спереди и сбоку – на световой панели, к которой и подошли Сингх с Рубеном.
– Взгляните на это, – тихо сказал Рубен.
– Весьма необычно, – ответил Сингх. – Весьма.
Череп оказался удлинён – в гораздо большей степени, чем это свойственно человеческим черепам, и сзади имел округлую выпуклость, напоминающую шиньон. Надбровные дуги выступали далеко вперёд под низким лбом. Носовая полость была гигантских размеров со странными треугольными выступами с обеих сторон. Огромная челюстная кость, видимая на нижней границе снимка, открыла то, что скрывала борода, – полное отсутствие подбородка. Также бросалась в глаза прореха между последним коренным зубом и краем челюсти.
– Никогда не видел ничего подобного, – признал Рубен.
Карие глаза Сингха были удивлённо расширены.
– Я видел, – сказал он. – Видел. – Он повернулся и посмотрел на пациента, который по-прежнему сидел в кресле-каталке, бормоча что-то непонятное. Потом Сингх снова изучил рентгеновские снимки. – Это невозможно, – заявил сикх. – Попросту невозможно.
– Что?
– Этого не может быть…
– Чего? Доктор Сингх, ради бога…
Сингх поднял руку.
– Понятия не имею, как это может быть…
– Что? Что?
– Этот ваш пациент, – сказал Сингх с неподдельным изумлением, – похоже, он неандерталец.
Глава 6
– До свидания, профессор Воган.
– До свидания, Дария. Увидимся завтра. – Мэри Воган взглянула на часы, которые показывали 20:55. – Будьте осторожны.
Молодая аспирантка улыбнулась.
– Обязательно. – И она двинулась к выходу из лаборатории.
Мэри смотрела, как она уходит, и с лёгкой завистью вспоминала время, когда у неё была фигура, как у Дарии. Мэри было тридцать восемь, у неё не было детей, и с мужем она давно рассталась.
Она вернулась к просмотру плёнки радиоавтограммы, считывая нуклеотид за нуклеотидом. ДНК, которую она изучала, была получена из чучела странствующего голубя [12] , выставленного в Музее естественной истории Филда; её специально прислали сюда, в Йоркский университет в Торонто, чтобы посмотреть, возможно ли её секвенировать. Такие попытки делались и раньше, но ДНК оказывалась слишком повреждённой. Однако лаборатория Мэри достигла беспрецедентных успехов в реконструкции ДНК, которую никому не удавалось прочитать.
12
Странствующий голубь – вымершая североамериканская птица, когда-то наиболее многочисленная птица на земле (популяция оценивалась в 3–5 млрд особей). Полностью истреблена к началу XX века; сохранились лишь несколько чучел. (Прим. перев.)
К сожалению, последовательность обрывалась; было невозможно определить, какой набор нуклеотидов здесь присутствовал изначально. Мэри потёрла переносицу. Нужно извлечь из образца ещё немного ДНК, но она слишком устала, чтобы заниматься этим сегодня. Она взглянула на настенные часы. 21:25.
Не слишком поздно – летом многие вечерние занятия заканчиваются в девять вечера, так что должно быть ещё довольно людно. Если она уходила после десяти, то обычно звонила в университетскую службу сопровождения и просила проводить её до машины. Но так рано в этом вряд ли была необходимость. Мэри сняла бледно-зелёный лабораторный халат и повесила его на вешалку возле двери. Был август; в лаборатории работал кондиционер, но снаружи наверняка духота. Наступала ещё одна липкая и неприятная ночь.
Мэри выключила свет; одна из флуоресцентных ламп немного поморгала, прежде чем окончательно угаснуть. Потом закрыла дверь и пошла по коридору второго этажа, мимо торгового автомата с пепси-колой («Пепси» платила Йоркскому университету два миллиона долларов в год за то, чтобы быть эксклюзивным поставщиком безалкогольных напитков в кампусе).
Стены коридора были увешаны обычными досками объявлений, заполненными сообщениями о вакансиях, о резервировании аудиторий, о собраниях клубов, о выпуске дешёвых кредиток, о подписке на журналы и о продаже всякой всячины как студентами, так и преподавателями, включая одного чудака, который надеялся, что кто-то заплатит ему деньги за старую электрическую пишущую машинку.
Мэри шла дальше, цокая каблуками по плиткам пола. В коридоре не было ни души. Проходя мимо мужского туалета, она услышала шум спускаемой воды, но это происходило автоматически, по таймеру.
В двери на лестницу были окна из безопасного стекла, с вплавленной в него металлической сеткой. Мэри распахнула дверь и направилась вниз. Четыре лестничных пролёта с бетонными ступенями, каждый опускает её на половину этажа. На цокольном этаже она сошла с лестницы и прошла короткое расстояние по ещё одному коридору. Этот тоже был пуст, за исключением работающего на дальнем краю уборщика. Она дошла до парадного входа, миновала стойки со стопками «Экскалибура» – университетской газеты и, наконец, через двойные двери выбралась на тёплый вечерний воздух.