Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Как можно случайно забеременеть?
— Ну, ты знаешь… Мэри оборвала себя. — Нет, разумеется, ты не знаешь. В твоём мире поколения рождаются каждые десять лет.
Понтер кивнул.
— А менструальные циклы всех ваших женщин синхронизованы. Так что когда мужчина и женщина сходятся вместе на четыре дня в месяц, это обычно происходит тогда, когда женщина не может забеременеть.
Понтер снова кивнул.
— Ну, в общем, у нас всё
— Когда я впервые попал к вам сюда, ты мне говорила, что у твоего народа есть способы предотвращения беременности.
— Есть. Механические и фармацевтические.
Понтер смотрел мимо Мэри на залив Джорджиан-Бей.
— Они не работают?
— По большей части работают. Но не все их применяют, даже когда не хотят зачать ребёнка.
— Почему?
Мэри пожала плечами.
— Неудобно. Дорого. Для тех, кто не пользуется контрацептивными таблетками — необходимость… э… отвлекаться от процесса…
— И всё же создать новую жизнь и потом от неё избавиться…
— Вот видишь! — сказала Мэри. — Даже для тебя это моральная проблема.
— Разумеется. Жизнь бесценна — потому что конечна. — Пауза. — Ну так и что же ваша религия говорит об абортах?
— Что это грех, причём смертный.
— О. То есть ваша религия предписывает применять средства контрацепции?
— Нет, — ответила Мэри. — Это тоже грех.
— Но ведь это… я думаю, тут подойдёт ваше слово «чушь».
Мэри двинула плечом.
— Бог велел нам плодиться и размножаться.
— Это поэтому у вашего мира такое большое население? Потому что так велел ваш Бог?
— Думаю, это один из факторов.
— Но… прости меня, конечно, но я не понимаю. У тебя ведь был партнёр в течение многих декамесяцев, не так ли?
— Да. Кольм.
— И у вас с ним не было детей.
— Верно.
— Но ведь вы же наверняка занимались сексом. Почему у вас не появилось детей?
— Ну, на самом деле я таки пользуюсь контрацептивами. Я принимаю таблетки — это комбинация синтетического эстрогена и прогестерона. И поэтому не могу забеременеть.
— Но ведь это грех?
— Многие католики это делают. Это дилемма для многих из нас: мы хотим быть послушны Богу, но должны принимать во внимание и практические соображения. Видишь ли, в 1968 году, когда весь Западный мир становился гораздо либеральнее в вопросах секса, Папа Павел VI издал энциклику. Я помню, как родители обсуждали её в последующие годы; даже для них она стала неожиданностью. Она гласила, что каждый сексуальный контакт должен быть открыт для зачатия. Если честно, большинство католиков ожидали ослабления, а не усиления ограничений. — Мэри вздохнула. — Я лично сторонница контрацептивов.
— Это безусловно лучше, чем аборт, — согласился Понтер. — Но, предположим, ты всё-таки забеременела, не желая того. Предположим…
Мэри немного притормозила, давая соседней машине её обогнать.
— Что?
— Ничего. Прости. Поговорим о чём-нибудь другом.
Но Мэри уже поняла.
— Ты подумал про изнасилование, да? — Мэри пожала плечами, признавая, что тема непростая. — Тебе интересно, что моя Церковь ожидала бы от меня, если бы я забеременела в результате изнасилования.
— Я не хочу, чтобы ты лишний раз вспоминала об этом.
— Да нет, всё нормально. В конце концов, это ведь я завела разговор об абортах. — Мэри глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила. — Если бы я забеременела, то, по мнению Церкви, я должна бы была родить ребёнка, пусть он и был зачат в результате изнасилования.
— И ты бы родила?
— Нет, — сказала Мэри. — Нет, я бы сделала аборт.
— Ещё один случай, когда ты отказываешься соблюдать предписания своей религии.
— Я люблю католическую церковь, — сказала Мэри. — Мне нравится быть католичкой. Но я отказываюсь передавать кому бы то ни было контроль над своим телом. И всё же…
— Да?
— Нынешний Папа стар и дряхл. Я не думаю, что он протянет долго. Его преемник может ослабить правила.
— Ах, — сказал Понтер.
Они ехали дальше. Шоссе повернуло прочь от Джорджиан-Бей. По обе стороны дороги появились скальные обнажения Канадского щита и островки соснового леса.
— Ты не задумывался о будущем? — спросила Мэри через некоторое время.
— Последнее время я только о нём и думаю.
— Я имела в виду наше будущее, — сказала Мэри.
— Я тоже.
— Я… ты только не обижайся, но я считаю, что мы должны хотя бы обсудить такую возможность: что если, когда мне придёт время возвращаться, ты вернёшься вместе со мной? Ну, то есть, поселишься в моём мире постоянно.
— Зачем? — спросил Понтер.
— Ну, здесь мы сможем быть вместе всё время, а не только четыре дня в месяц…
— Так-то оно так, — сказал Понтер, — но… но там у меня вся жизнь. — Он поднял свою массивную руку. — Да-да, я знаю, что твоя жизнь здесь, — быстро произнёс он. — Но у ведь меня ещё Адекор.
— Может быть… я не знаю… может быть, Адекор тоже поехал бы с нами?
Понтерова сплошная бровь немедленно взлетела на надбровье.
— А партнёрша Адекора, Лурт Фрадло? Она тоже с нами поедет?
— Ну, она…
— А Даб, сын Адекора, который через год должен переехать жить к нему? И, разумеется, партнёрша самой Лурт, и партнёр её партнёрши, и их дети. И моя младшая дочь, Мегамег.
Мэри шумно выдохнула.
— Я знаю, я знаю. Это совершенно непрактично, вот только…
— Что?