Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Мы с ним не говорили о детях, — сказала Мэри. — У Понтера уже есть две дочери — собственно, через полтора года он станет дедушкой.
Мэри заметила, как сощурились серые глаза Кольма — должно быть, задумался о том, как можно настолько уверенно прогнозировать такие вещи.
— Цель брака — рождение детей, — сказал он.
Мэри прикрыла глаза. Это она настояла на том, чтобы подождать, пока она не закончит аспирантуру — именно ради этого она села на таблетки и послала к чертям Папу с его предписаниями. Кольм никогда по-настоящему не понимал, что это было необходимо, что её учёба пострадала
— У неандертальцев нет брака в нашем понимании, — сказала она.
Кольма это не убедило.
— Разумеется, ты хочешь выйти за него замуж. Тебе не понадобился бы развод, будь это не так. — Но потом его тон смягчился, и на какое-то мгновение Мэри вспомнила, что привлекло её в Кольме тогда, в самом начале. — Ты, должно быть, очень сильно его любишь, — сказал он, — если готова на отлучение ради него.
— Да, — сказала Мэри, и потом, словно устыдившись сходства с тем, что она когда-то сказала перед алтарём, добавила: — Я очень его люблю.
Подошла официантка с заказанными блюдами. Мэри посмотрела на свою рыбу: весьма вероятно — последнее, что она съест в компании мужчины, бывшего её мужем. И внезапно её захотелось сделать для Кольма что-нибудь хорошее. Она намеревалась твёрдо держаться своего решения получить развод, но он был прав — развод в самом деле означает отлучение от Церкви.
— Я согласна на аннуляцию, — сказала Мэри, — если ты этого хочешь.
— Хочу, — ответил Кольм. — Спасибо. — Секунду помедлив, он отрезал кусочек от своего стейка. — Я думаю, ни к чему тянуть. Можем начать прямо сегодня.
— Спасибо, — сказала Мэри.
— Но у меня есть одна просьба.
Сердце Мэри тревожно забилось.
— Какая?
— Скажи ему — Понтеру — что наш брак развалился не из-за меня. Это не моя вина. Скажи ему, что я… что я неплохой, в сущности, человек.
Мэри потянулась над столом и сделала то, чего ранее не сделал Кольм — коснулась его руки.
— Обязательно, — заверила она его.
Глава 4
Позвольте начать с замечания о том, что речь не идёт о противостоянии — мы или они. Не о том, кто лучше — Homo sapiens или Homo neanderthalensis. Не о том, кто смышлёнее — глексены или барасты. Скорее, речь идёт о том, чтобы найти наши собственные сильные стороны, лучшие черты нашей собственной природы, и о том, чтобы делать вещи, которыми мы могли бы гордиться…
Сразу после ланча с Кольмом Мэри поехала домой за Понтером. Понтер с видимым удовольствием смотрел на канале «Космос» повтор классического «Стартрека». Понтер, разумеется, видел этот эпизод впервые, но Мэри его тут же узнала — напыщенный и наигранный «Пусть это будет полем последней битвы», в котором приглашённые звёзды Фрэнк Горшин и Лу Антонио разрывали пейзаж лицами, выкрашенными наполовину в белый, наполовину в чёрный цвет.
Они сели в машину Мэри и выехали в Садбери, куда планировали попасть часа через четыре — как раз к ужину у Рубена Монтего.
Летя по четырёхсотому шоссе, Мэри вдруг нажала клаксон, а потом замахала рукой — их только что обогнал Луизин чёрный «форд-эксплорер» с номером D2O — химическая формула тяжёлой воды. Луиза махнула в ответ и умчалась вперёд.
— По-моему, она превышает максимально разрешённую скорость, — сказал Понтер.
Мэри кивнула.
— Уверена, что ей не составит труда отговориться от штрафа.
Час проходил за часом; километры оставались позади. Шанайю Твейн и Мартину Макбрайд сменила сначала Фэйт Хилл, а потом Сьюзан Аглукарк.
— Я, наверное, не лучший источник сведений о католицизме, — сказала Мэри в ответ на комментарий Понтера. — Наверное, нужно познакомить тебя с отцом Калдикоттом.
— Что делает его лучшим источником, чем ты? — спросил Понтер, отрывая взгляд от дороги — езда по скоростным шоссе всё ещё была для него в новинку — и поворачиваясь к Мэри.
— Ну, он рукоположен. — Специальным жестом — небольшим поднятием левой руки — Мэри теперь могла предотвращать гудок, издаваемый компаньоном Понтера, когда она и сама знала, что слово, которое она только что произнесла, ему не знакомо. — Посвящён в сан — собственно, это и делает его священником. Ну, то есть, частью духовенства.
— Прости, — сказал Понтер. — Я всё равно ничего не понимаю.
— В религии существует два класса людей, — сказала Мэри, — клирики и миряне.
Понтер улыбнулся.
— Так совпало, что я не способен произнести ни того, ни другого слова.
Мэри улыбнулась в ответ; она уже начала привыкать к его чувству юмора.
— Так вот, — продолжала она, — клирики — это те, кто прошёл специальную подготовку для выполнения религиозных функций. Миряне — простые люди как ты или я.
— Но ты говорила, что религия — это система верований, этических и моральных принципов.
— Так и есть.
— Тогда все приверженцы религии должны иметь к ним равный доступ.
Мэри моргнула.
— Ну, да, конечно, просто… видишь ли, исходные тексты могут по-разному трактоваться.
— Например?
Мэри задумалась.
— Ну, например, вопрос о том, оставалась ли Мария — мать Иисуса — девственницей всю свою жизнь. Дело в том, что в Библии есть упоминания о сродниках Господних. «Сродники» — это старинное слово, обозначающее братьев.
Понтер кивнул, хотя Мэри подозревала, что если Хак сразу перевёл «сродников» как братьев, то Понтер, вероятно, услышал какую-то бессмыслицу наподобие «“братья” — это старинное слово, обозначающее братьев».
— И этот вопрос так важен?
— Нет, думаю этот — не особенно. Но другие, относящиеся к области морали, могут быть важны.
Они проезжали через Парри-Саунд.
— Какие, например? — спросил Понтер.
— Ну, к примеру, аборты.
— Аборт… это прекращение жизни плода?
— Да.
— А в чём моральная проблема?
— Ну, в том, можно ли это делать. Убить нерождённого ребенка.
— А зачем вам это может понадобиться? — спросил Понтер.
— Ну, если беременность была случайной…