Небеса ликуют
Шрифт:
…И Сатана являлся. И Черный Херувим…
— Пребывая в Индиях, отец Гуаира нес слово Божье диким язычникам. Он лично обратил в веру Христову диких кадувеев, претерпев при том страшные пытки от рук их мерзких колдунов…
…Это точно! Говорят, пить пришлось целую неделю? Но позвольте, кадувеев крестил отец Мигель, я тогда был еще мальчишкой!..
— Крестил он также народ тумрагами, и народ кечва, и народ чимакоки, и народ чигуани…
…Что за бред!
— Смилуйтесь, ваше преосвященство! — вскричал я. — Вовек
Снова смех — снисходительный, сочувственный.
— Хорошо! Мы это напишем сами. Только не забудьте, если спросят: в Гуаире отец Адам лично исцелил пять тысяч человек, когда началась чума, а также еще семь при эпидемии оспы. Запомнили? Чума — пять тысяч, оспа — семь.
Я почувствовал, что превращаюсь в брата Азиния.
— Не забудете? Хорошо! Теперь о его путешествии на Русь. Поехал он туда, дабы вознести молитвы на могилах братьев, погубленных злодеями-черкасами…
Так-так! А что сталось с этими братьями, его мосци, кажется, и не очень интересно!
Выходит, знали? Все знали!
— Теперь чудеса. Обязательно во всех подробностях напишите о спасении этой девицы. Как ее, Ружская?
— Ружинская, — промямлил я.
— Итак, спасение девицы. Это у нас чудо первое. Затем спасение своих спутников от шайки запорожцев — чудо второе. А в общем, смелее, чем больше — тем лучше! И не забудьте, что он мог говорить на всех языках без толмача. В этом виден перст Божий!
Перст Божий внезапно показался мне секирой. Торрес — дурак, но дурак такого не придумает. Мне дали гитару, послали на верную смерть. А что теперь?
— Но особенно подробно остановитесь на последнем чуде, совершенном отцом Адамом. Жалея посполитых, обманом и силой завлеченных на верную гибель в лагерь под Берестечком, он воздвигся на подвиг бескорыстной любви, проведя их через непроходимое болото. Больше деталей, пожалуйста! Женщины, дети… Там были дети?
Я честно попытался вспомнить. Не смог.
— Неважно! Были, конечно! Итак, дети тонут, тянут ручонки, отец Адам поднимает крест, произносит слова… Что он там говорил? Впрочем, не надо, над этим пусть подумают в Риме. Итак, подвиг бескорыстной любви, ну а затем — мученическая смерть от рук озверевших казаков. Когда его убивали, рядом был православный священник? Хорошо, чтобы был! Казаки пытают отца Адама, поп-схизматик требует, чтобы он отрекся от католической веры…
И тут я понял! Я все понял!
Брат Азиний должен был найти нового святого. Святой Католической Церкви очень нужен русин-праведник! Бедняга не знал, что святого уже нашли. Нашли, вызвали из далекой Гуаиры, дали гитару, чтобы убийца не спутал, не промахнулся. Вот только с сутаной промашка вышла.
Я выпрямился. Тот, за левым ухом, продолжал что-то шептать, но я не слушал.
— Это вы все придумали сами, брат Торрес?
— Придумал?!
Он так поразился, что даже не обратил внимания на «брата».
— С каких это пор, сын мой, членам Общества разрешили задавать подобные вопросы?
Отвечать можно было долго. Объясняться, сыпать бисер.
— У брата Адама были важные сведения для Общества, ваше преосвященство. Ради них погибли люди — очень хорошие люди. Брат Адам должен был доложить обо всем в Риме!
Он дернулся, побагровел, посинел даже.
— Вы! Жалкий червяк! Это не ваше дело! Он никому ничего не должен докладывать, ясно?! Каждому свое! Недаром сказано: по заслугам жертвуя…
…Libentis merita — полустертые буквы на старом мавзолее. Значит, это же напишут на моем?
— По заслугам! Церкви виднее, кто из ее сыновей чего стоит! Отцу Адаму предназначено стать святым!
— Кем предназначено? — ухмыльнулся я. — Вами? Мессером Инголи?
«…На вас, насколько мне ведомо, возлагаются определенные надежды…» Старая жаба захотела лично увидеть будущего великомученика. Кажется, я ему не понравился! Или все-таки понравился? Ведь Его Высокопреосвященство запретил мне брать гитару!
А здорово придумано! Разве много на Руси латинских попов с гитарою за спиной?..
— Так решила Церковь! Так решило Общество!
…И Черный Херувим, силой гнавший меня в Рай!
— Слово Церкви истинно и неотменимо! Не-от-ме-ни-мо! Ясно? А с вами… с вами, брат Азиний!.. Вы знаете, что бывает с теми, кто нарушает приказ Общества?
— Знаю, — охотно согласился я. — Их канонизируют, старый дурак!
Служка попытался преградить мне путь. Зря он это!..
— Они сволочи, Стась, сволочи!
— То понятно, Адам! Ты пей, пей!
— Сволочи! Они и меня заставили стать сволочью! А теперь волокут в свой поганый рай! Мне нечего там делать! Нечего! Из-за меня погибли люди! Из-за меня — и из-за них! Слышишь, Стась?
— Холера! Конечно, слышу! И весь табор слышит! Пей, Адам! Сто лят!
— Сто лят! Сволочи, сволочи, сволочи, сволочи! Странно, я, кажется, трезвею. Или Стась налил в чарки воды вместо пейсаховки? А может, я не был пьян, просто надо выкричаться, поорать, чтобы сердце не разорвалось. Хорошо, что Арцишевский никогда ни о чем не спрашивает!
— Как думаешь, Стась, мне стоит ехать на встречу с призраком?
— Хм-м… Во, пся крев! А какого он пола?
— Ну-у…
— Тогда стоит! Сто лят!
— Сто лят, друже!
Да, я уже почти трезвый. Во всяком случае, помню все, что рассказал мне Арцишевский. Король распускает кварцяное войско, и Стась возвращается домой, в Замостье. Он и меня приглашал, и я поехал бы, с радостью поехал бы. Но сначала…
— А я еще думал, Стась, почему она подарила мне гитару? Теперь понимаю! Она — просто призрак, суккуб! А меня она не тронула, потому что я — святой! Понял, Стась? Я — святой! Я уже в раю, ясно?