Небеса не для нас
Шрифт:
Доехав до своей станции, я быстро добежала до школы и вошла в знакомый вестибюль. Звонок должен был прозвенеть минуты через две, и я торопилась.
Но возле окошка гардеробной меня окликнул до дрожи знакомый голос:
— Привет, Ева. Хорошо выглядишь.
Переведя взгляд на Власова, я увидела на его лице улыбку, но в его глазах мне почудилась какая-то хитреца. В его присутствии у меня снова чуть не отнялся язык, и живот подвело от волнения.
— Макар, по-моему, я сказала тебе держаться от меня подальше, — едва слышно пробормотала я.
— Я бы так и сделал, если бы у тебя слова с делами
— Ты в курсе, что так себя насильники оправдывают? — я тоже усмехнулась, злость помогла мне преодолеть застенчивость, и мои слова попали в точку.
— А ты язва, Ева, ни за что бы не подумал по твоему… прямо-таки ангельскому виду, — Макар хмыкнул. — Да и никто бы не подумал.
Он прошел в гардеробную прямо передо мной, хоть за нами была целая очередь (место в которой он вообще не занимал), и направился к лестнице, не дожидаясь меня. Джентльмен, как всегда.
Сегодня злость с ненавистью умудрились развязать мне язык - вот это, на самом деле, отличная новость, раньше со мной такого не происходило. Трудно сказать, в чем тут дело, наверное, в моем искреннем желании послать его куда подальше. А может, после того, как вчера я вылила на него весь скопившийся негатив, мне стало легче говорить с ним прямо и без стеснения. Раньше самой собой я становилась только с друзьями, но стать собой с врагом - это просто подарок судьбы!
Вошла в класс я одновременно со звонком - Витя уже сидел за нашей партой.
— Привет! Хорошо выглядишь, — друг ненароком повторил слова Макара.
— Привет, спасибо!
Я оценила выражение его лица - что он под этим имел в виду? Когда я более ярко и тщательно крашусь, мне все делают комплименты, здесь нет ничего необычного. Или я ему все же нравлюсь не только как друг? Трудно судить, его лицо было просто очень приветливым, как всегда.
Урок начался, но учительница еще не пришла, и все болтали.
— Уже видел вчерашнее видео? — я засмеялась.
— Да… Как бы его школьная администрация не увидела!
— А что вам тогда будет?
— Ну, исключить не исключат, но наказать могут. И если Власов неприкасаем с его папашей, то я, к сожалению, нет.
— Значит, твой поступок еще более рыцарственен. Болит? — с сочувствием спросила я, указывая на синяк на его подбородке.
— Да, ерунда!
Надеюсь, Вите все-таки не будет ничего за эту драку!
Как жаль, что Власову за нее точно ничего не будет…
Под конец большой перемены я зашла в туалет, но выйдя из кабинки, обнаружила… Макара, привалившегося к двери, невозмутимого и насмешливого. Его руки были скрещены на груди, он с трудом сдерживал улыбку, наслаждаясь видом шока и недоумения на моем лице. Мои щеки немного покраснели - он в очередной раз сумел выбить меня из колеи и даже слегка унизить простейшим действием!
— Это женский туалет, — я подошла к умывальнику и включила воду.
Туалеты не зря делают раздельными - и что он слышал, пока стоял там? Я взглянула на свое отражение в зеркале - на моем лице было видно смущение, к щекам прилила кровь, и выглядела я далеко не такой смелой и воинственной, как на том видео.
— Ну, так-то я в курсе.
— И чего ты тут забыл?
Я снова сумела взять себя в руки. Повернувшись к нему, я настороженно всмотрелась в его лицо. Что он задумал в очередной раз, что ему нужно от меня? В моей голове проносились различные сценарии развития событий, и ни один из них не сулил мне ничего хорошего.
— Хотел перед тобой извиниться, в классе этого сделать я не мог, так что зашел сюда. Здесь уединенно…
— Извиниться? — недоверчиво переспросила я. — За что именно ты извиняешься?
— За то, что наговорил, и за то, что соблазнил тебя пьяную и беззащитную, — процитировал он мою вчерашнюю фразу.
Почему-то я ему не поверила. Ни на миг не поверила. Его слова не казались искренними - я видела, Власов считает, что ему не за что извиняться. Мне, в общем-то, было это понятно - унижал он меня вчера в ответ на мои оскорбления, не менее язвительные, обидные, если не более, целовались мы в той комнате по обоюдному согласию и переспали бы тоже по обоюдному, если бы так сложилось. Да, поступал он со мной не то чтобы благородно (если подобное слово вообще применимо к этому человеку), но ненавидела я его в первую очередь за отношение, грубое, пренебрежительное. А за это он и не думал извиняться.
Я подошла, было, к двери, но он по-прежнему стоял, привалившись к ней, и уходить не собирался.
— Пропусти меня.
— Ну, что, прощаешь меня, Ева? — Власов продолжал улыбаться.
— Если прощу, ты меня пропустишь?
— Посмотрим.
Оторвавшись, наконец, от двери, он начал приближаться ко мне, неторопливо, с улыбкой на губах. Я смотрела в его серые глаза со стальным отливом, я в очередной раз была заворожена его лицом. Господи, неужели он снова собирается это сделать?.. Хочет доказать мне, что алкоголь тут был ни при чем? Или хочет продемонстрировать, что хоть я и говорила, будто он мне не нужен, это неправда? Или его просто притягивает к девушке, которая решила дать ему отпор?
Мне пришлось отступить, и, в конце концов, я уперлась спиной в раковину. Гребаный мажор, он знает, как на меня действует его присутствие! Я была уверена, он заметил, как участилась мое дыхание, как вся я словно обмерла от овладевшей мной слабости.
Его руки коснулись моей талии, как в тот вечер, и мое сердце сделало сальто, а потом замерло на несколько секунд. Хотелось бы мне гордо выйти из этой комнаты, но еще больше мне хотелось снова почувствовать на себе его губы. Он извинился, мы оба трезвые… Внезапно гордость потеряла для меня всякое значение.
Макар провел ртом по моей шее, и я вздохнула, замерла, чувствуя, как по моей коже пошли волны удовольствия. Он добрался до моего рта, и, почувствовав настойчивость его губ, их мягкость, я ощутила, как по моим нервам прошел сильнейший электрический разряд. Всем моим существом завладело невыносимое чувственное томление, я вконец ослабела.
Власов водил ладонями по моему телу, целовал меня в губы, глубоко, горячо, снова переходил на шею, и это было… просто описать невозможно как хорошо! Его руки снова проникли мне под юбку и трусики упали к моим ногам. Макар коснулся того места, где рождались самые тонкие ощущения, и я закусила губу, чтобы сдержать стон.