Небеса не для нас
Шрифт:
— Ты вчера выпила? Когда я ушел?
— Нет, — я снова закусила губу.
Витя потер виски и провел ладонью по лбу:
— Что же тогда? Ева, это так не похоже на тебя! После всего, что он сделал… это просто в голове не укладывается.
Я закрыла лицо руками:
— Я знаю, Витя, Господи, мне так стыдно, что хочется умереть! — какое-то время я сидела так, а потом все же подняла голову и начала говорить. — Вчера я ушла сразу, как он объявился на вечеринке. Он последовал за мной, и я высказала ему все, что о нем думала. Кричала, чтобы он отвалил,
Забыла о Вите. Как я могла о нем не вспомнить?
Какое-то время парень молчал, но затем, вздохнув, произнес:
— Власов защитил тебя, чтобы потом воспользоваться твоей благодарностью? В это нетрудно поверить.
Тогда я этого не заметила, но, по сути, все было именно так. Я поблагодарила его за помощь, а он не растерялся, поцеловал меня, и с этих поцелуев меня унесло куда-то за облака.
И все же, теперь я поняла, что все это время что-то для него значила…
Закрыв глаза, я постаралась стереть из памяти особенно нежные моменты нашей с ним близости. Мое сердце пронзила смесь из тонких мучительных чувств. Макар не просто пытался добиться своего, возможно, он хотел быть со мной. Возможно…
А так же возможно, что для него все это несерьезно. Ревность, охотничий азарт, ну, и может, доля настоящей привязанности. И я знаю, что будет, если я решусь проверить, сколько в его сердце той привязанности. Нет, доверия к этому человеку у меня не осталось ни на грамм!
Я вспомнила слова, сказанные им сегодня утром - меня продолжает ранить его отношение, ранить глубоко, до костей. Без него мне больно, но с ним еще больнее. Что будет, если я позволю себе его полюбить?
— Знаешь, я бы не удивился, если бы историю с грабителями он сам и подстроил, чтобы выглядеть в твоих глазах героем.
— Ну, не знаю…
Этого мне тоже в голову не приходило. Хм… нет, не думаю, по-моему, он сам был искренне поражен произошедшим. Да и как бы он изобразил, что отбивает атаку сразу шестерых человек? Если бы ни этот странный случай с молнией (которому у меня до сих пор нет разумного объяснения), его ограбили бы, а может, и убили, а меня бы изнасиловали и залили бетоном на той стройке.
— Ты недооцениваешь его хитрости с коварством. А учитывая, кто его отец, он вполне мог нанять людей, чтобы они напугали тебя. Он герой, ты ему благодарна, да и вообще рада, что осталась в живых. Гениальный план.
— Он просил меня остаться на вечеринке. Зачем бы ему это понадобилось в таком случае?
— План «Б»? Не знаю, Ева, ты будто ему оправдания ищешь?
— Нет. Нет, я знаю, что Власов способен на все. Может, и правда, он сам подстроил этот случай. Но это не отменяет того, что я сделала, — я опустила голову. — Витя, я не знаю, как просить у тебя прощения! Я так низко пала, совершила настолько мерзкий поступок, что не знаю, как жить теперь с этим…
— Мы справимся, — уверенно сказал парень, взяв меня за руку, — ты совершила ошибку, такое с каждым может случиться. Самое главное, ты не стала ничего скрывать, и я вижу, как это тебя мучает, и как ты раскаиваешься.
— Неужели ты сможешь меня простить? — сжав его ладонь, я несмело подняла на него глаза.
— Конечно, смогу. Мы же с тобой друзья, — он улыбнулся.
От внезапно нахлынувшего облегчения внутри меня что-то надломилось, и я разревелась, как ребенок. Витя обнял меня и начал успокаивающе поглаживать по спине. Мы, и правда, друзья, наверное, это самое главное. Власов может только боль мне причинять, но Витя не такой, совсем не такой.
Эти отношения стоят того, чтобы бороться за них изо всех сил!
Бороться даже с собственным предательским сердцем…
В класс мы вошли, держась за руки, и увидев это, Власов уставился на нас пораженно, с плохо скрываемой яростью на лице. До этого он лишь смотрел, как мы молчим, с тем же свойственным ему спокойным высокомерием, но весть о том, что мы помирились, явно уязвила его до глубины души. Я снова испугалась того, что он может сделать. Непредсказуемый, опасный человек, избалованный женским вниманием эгоист. На что может толкнуть его ревность? Изнутри я так и похолодела.
— Александров, как ты мог простить ее? — задал он вопрос сразу, как мы приблизились к своей парте.
— Не твое дело.
— Да ты, и правда, святой. Неужели в тебе нет ни гордости, ни чувства собственничества? Я не знаю, что сделал бы с ней на твоем месте.
— Просто я не такое говно, как ты, Власов, и думаю не только о себе.
Мы сели за парту, уже прозвенел звонок, но учительница еще не пришла.
— Наверное, до тебя просто еще не дошло до конца, — Макар усмехнулся, сделал небольшую паузу, а затем продолжил размеренным голосом, — я вставлял твоей девушке сзади, а ты простил ее.
Меня парализовало от ужаса, стыда, я не могла заставить себя обернуться, посмотреть, кто мог это слышать, и тем более, не могла взглянуть на Витю.
— Если хочешь знать, она была девственницей. Так мило. Хранила себя для меня, — Власов произносил фразы неторопливо, смакуя каждое слово. — У нее такое отзывчивое тело, слышал бы ты ее стоны! Может, еще услышишь, хотя думается мне, что с тобой она так громко кричать не станет, — он снова усмехнулся. — Твоя девушка кричала, чувствуя в себе мой член, а ты простил ее!
— Власов, завали свою грязную пасть!..
Словно не в себе я выбежала из класса, не потрудившись забрать свои вещи, и дойдя до ближайшей лавочки, буквально рухнула на нее. Мои внутренности скрутило от невыносимого стыда, и я не знала, куда деваться от этих слов и от самой себя, позволившей ему произносить их, давшей ему возможность глумиться над нами. Из моих глаз лились слезы, я прижимала руки к сердцу, мне казалось, что оно вот-вот расколется на части.
Внезапно я почувствовала, как меня кто-то обнял.