Скакал куда-то Дон-Кихот когда-то.И где-то вдруг принцессу углядел.Поскольку был он вроде не женатый,То так влюбился, что офонарел.В порывах чувств, стеная и страдая,Он сочинил любовный мадригал:«О, Дульцинея! Чистая! Святая!Тебя всю жизнь я трепетно искал!»Она была изрядно аппетитна,Роскошные имела телеса.Для рыцарей проезжих знаменитыхТворила на кроватях чудеса.И, обнажившись перед Дон-Кихотом,Она призывно бросилась в постель.Но рыцарь не врубился отчего-то.И продолжал сонетов канитель.Он восторгался искренне и нежно.Она, от нетерпения вспотев,Все позы перепробовав прилежно,Сбежала
вскоре с Санчо-Пансой в хлев.
P.S.
Себя я не равняю с Дон-Кихотом.И в санчо-пансы вроде не гожусь.Но обхожу за десять поворотовВсех дульциней. И этим я горжусь.
Стихирнутому рецензенту
(эпиграмма посвящается восходящей пропиаренной звезде нынешней российской словесности – Андрею Гришаеву, поместившему на сайте Стихи. ру 6 ноября обзорную рецензию творчества стихирян за октябрь месяц)
Ипиграф:
«А судьи хто?» (Чацкий)
Октябрь. Итог. Занудный графоман,Без юмора, вне лирики, убогий,Он вкус свой постный, словно кашу намПихает так торжественно и строго,Что хочется спросить его: ты – кто?Откуда столько спеси и апломба?Внук Пушкина? Племянник Мирабо?Иль террорист с гранатою и бомбой?И почему все мнения твои,Столь плоские, что аж воротит скулы,Считаешь интересными другим?Ведь сам ты бездарь. Хоть тебя раздулоОт непомерной важности и слов,И лик твой на серьёзность претендует,Но выпирает суть и дух ослов,Которые в Стихире торжествуют.И если бред, фигню и грязный матТы рецензируешь, как истый литератор,То я скажу: иди-ка лучше в зад!Ты не поэт, а дрянь, мистификатор.
Да, я клоун
(ответ злопыхателям; ария из оперы)
Да, я клоун, паяц. Ну и что же?Но зато не хожу с кислой рожей.Из себя я не строю Шекспира,Не рыдаю в конвульсиях с лирой.Ну, а вы маршируете шагомПод халтуры позорнейшим флагом.Хоть вы члены (различных союзов),Но безлико-сера ваша муза.Я, шутя, развлекаю поэтов,Дурь ища средь великих куплетов.Сам пишу, как хочу, без оглядки.И со смыслами рифм всё в порядке.Вы – всегда в большинстве и едины.Все – в наградах. И непобедимы.Удушить вы хотите Стихиру.Злобный хай – ваш ответ на сатиру.Но летят мои крепкие стрелы,Хоть без яда, а точно по целям.Я один в поле воин? Не важно.Я – как ГОСТ-ОТК эпатажный.Ваша кодла – сплочённей ОМОНА.Круговая у вас оборона.От пародий моих вас корёжит.Так пишите получше! (кто может).
Женщина
О, женщина! Ты – свет и луч надежды.Ты – радость жизни, цель и даже смысл.Когда снимаешь ты свои одежды,Я лишь одну лелею в теле мысль.И эта мысль пульсирует не в мозге.Ведь мозг собою чувства тормозит.В любви совсем не важен этот орган.Тут правят страсть и обнаженный вид.Без женщин невозможно ни влюбиться,Ни сочинить прекрасный мадригал.Без них не смог бы я на свет родиться!Поэтому жениться не устал.О, женщина! Тебя я прославляю!Перед тобой я голову склонил.Читая эти строки, ты рыдаешь?Итак, мой стих тебя собой пленил.
Капитан
Один капитан, закаленный штормами,Любивший свободу и ром,Решил отдохнуть и найти в океанеСпокойную гавань и дом.Вот прямо по курсу – таинственный остров.Фрегат быстро в бухту вошёл.Чудовищ не видно. Тут рай будет просто.О, счастье: искал – и нашёл!Но кто там вдали одиноко маячитНа диком пустом берегу?В бинокль девица видна! Это значит:Она ожидает судьбу.В волненье и спешке, мечтая о встрече,Прибавил узлов капитан.И врезался в рифы. Какая беспечность!Хоть вроде был трезв, а не пьян.Погиб
морской волк, не добравшись до цели.Как жалко, что он утонул!Три слова до девушки лишь долетели:«Пипец!», «караул!» и «буль-буль…» [1]
1
Вариант для чувствительных дам: «Сейчас осчастливлю акул…»
Цокот каблучков
Когда я слышу цокот каблучков,То в предвкушенье сладко замираю.А вдруг – красавица? И, если без очков,Глаза таращу: где ж она такая?Рассудок вдруг подсказывает: стоп,Не торопись! Ведь вид и суть различны;Не трепещи, не будь как остолоп;Веди себя достойно и прилично…И вот – она! В натуре – предо мной.Высокий класс! Реально: как богиня!И я сражен. И словно сам не свой.И даже рот восторженно разинул.Мне наплевать, что в голове у ней,Быть может, вакуум иль куча тараканов.Да и вообще: чем женщина глупей,Тем меньше шансов, что она обманет.
Памяти Иосифа Бродского
(читать монотонно вслух, с легким подвыванием)
Среди темных аллей вдалеке от несчастной РоссииЯ по берегу Сены шагаю неспешно и важно пешком.И прохожие смотрят и смотрят мне пристально в спину,Но не в курсе они, что ведь я диссидент и поэт (и известный притом).За стихи, что писал я в дыму и на кухне былых коммуналок,Мне Советская власть припаяла жестоко тюремный Сибирский острог.И в суровой тайге среди урок-уродов на зонах лесоповаловЯ на звёзды смотрел и вмещал постепенно все смыслы меж строк.А когда отпустили меня наконец те глупцы, дураки-коммуняки,Я известным стал в мире, как гуру, поэтом великим на шаре земном.И в Стокгольме меня короли принимали с улыбкой в моднючейшем фраке.И обмыл я награду прекрасным французским вином (и шампанским игристым потом).А когда я закончил свой тернистый жизненный путь и забыт был Парижем,И на кладбище где-то улёгся средь знатных и прочих различных людей,Мне берёзы России остались (вот странно!) немножечко капельку ближе,Чем Монмартр и Пигаль, наводнённые кучей бездушных лядей.
В ресторане
(пародия на одноименный стих Александра Блока; к 130-летию со дня рождения поэта)
Никогда не забуду вечернее небо.Оглушенный пожаром зари,Я глаза приоткрыл (то ли быль то ли небыль?)И увидел в заре фонари.Я дремал в глубине опустевшего зала.Пела скрипка. Зажглись фонари.Я был в позе хорош. И отпил из бокала.Как на небо попал для любви!Ты взглянула. Я тоже взглянул, тоже дерзко.И, отвесив надменный поклон,Я тебе улыбнулся. Ответила резко:«Ты еще не поэт, хоть влюблён».И синхронно заныли певучие скрипки.Исступлённо по сердцу скрипя.И презренье твоё было лучше улыбки.И дрожала рука у тебя.Ты рванулась не к небу, поскольку не птица,Ты прошла. Ну, а я, задремавши, заснул.И дыхнули духи. Тут же я сквозь ресницыВ твоём шёлке почти утонул.Ты мне взоры бросала. Бросая, кричала:«Ах, мой друг, я желаю любви!»Где-то скрипка стонала. И ты мне сплясала.И визжала: «Ты – мой визави!»
P.S. При всём моём уважении к Блоку, его стих «В ресторане» довольно слаб и наивен; в нём масса тавтологий и неудачных пассажей.
Непроизвольный мужской рефлекс
Вселился как-то в поэта с годами бес.Тестостерон в крови по весне взыграл.И вот (непроизвольный мужской рефлекс!)Себя султаном он чувствовать сразу стал.От женщин разных, ну, просто отбою нет.Такие страсти вокруг и внутри кипят,Как будто крон-принцем он стал 18-ти лет.Восторженно дамы аж в очереди стоят.И всех зазноб в гарем принять поэт порешил.Созвал гостей. И устроил шикарный пир.Три дня он как следует ел и неслабо пил.И хором пели невесты: «Ты секс-кумир!»Но вот настала пора перейти от словес к делам.Разделись дружно все жёны и стали в ряд.Но не случился с поэтом тот самый рефлекс для дам.Мораль: не хапай жадно всех баб без разбору подряд!