Небесная колея (сборник)
Шрифт:
И тот, кто тайком совершает преступления, подлости, напрасно думает, что никто не узнает, не проведает и все будет шито-крыто. Суда на земле он, может быть, и сумеет избежать, но Высший суд не обмануть, он всегда справедлив. Отчет держать в посмертии будет каждый. Но это другая тема.
Как же много пунктов оказалось в моем плане! Или выполняю – и мне выдают следующую программу?! Как знать?
И теперь, когда уже девятый десяток не за горами, у меня снова переезд! Новая страница открывается, следующая глава… Похоже, еще не все я сделала в этой жизни на Земле.
Как-то мы с мужем прикинули, сколько раз перебирались с места на место.
Сначала я посчитала свои перемещения до замужества. Оказалось, шесть раз меняла жилье!
Первый дом. Родительское гнездо. Комната в коммуналке, где жили еще две семьи. Разгороженная шторками, она вполне устраивала моих не привыкших к роскоши родителей – школьных учителей, да и нас, двух дочерей. И собака охотничья у нас была, спаниелька Альфа, щенилась тут же, на подстилке за шкафом… Любимица отца, приученного к тяжести ружья еще на фронте… Именно он учил меня понимать природу, ее тайные голоса, брал с собой на охоту, рыбалку… А Альфа носилась рядом… То было время привыкания души к новому миру, прекрасной планете Земля… Золотая пора детства и отрочества.
Многое зависит от того, как у человека проходит этот период: любят ли его или он брошен родной матерью, уважают ли в нем Личность или лупят нещадно, читают ли ему книжки или только табак висит да матерок стоит в доме с утра до вечера…
Конечно, в семьях алкоголиков чаще всего вырастают алкоголики. Но из таких же семей могут выйти и настоящие труженики. Те, кто с детства понял, что выпивка – жесточайшее зло, и сумел найти иные радости жизни.
Городские балованные дети обычно не рвутся наверх, они и так все имеют или думают, что имеют. Ребята же из деревень, сел – те отчаянно мечтают о другой жизни, учатся, стараются и порой достигают больших высот.
Но и это прописано в жизненных программах людей. Когда говорят о свободном выборе, который якобы дал человеку Бог, я сильно сомневаюсь. Сдается мне, что все в мире строго детерминировано. И порой отчаянные наши усилия, с которыми мы преодолеваем сопротивление обстоятельств, уже учтены в спущенных нам сценариях.
Второй дом. Съемная комната на первых этапах моей студенческой юности.
Свердловск, университет, журфак. Маленький деревянный домик, какие еще кособочились тогда на улице имени Степана Разина. Двор, сараи, поленница…
Первый курс посылают на картошку, и как раз в сентябре мне исполняется семнадцать. Пробую на вкус самостоятельную жизнь. Нас было три подружки – однокурсницы-медалистки: Валя Рощина, Римма Буркова и я. До сих пор сохраняем дружеские отношения, хотя все давно на пенсии. Сколько воды утекло! Римма живет в Самаре, а Валентина, поработав на тюменском севере, и вовсе уехала в теплые края, на Кубань. Но перезваниваемся, обмениваемся электронными письмами: современные же люди…
Давно исчезли те домишки. Большие панельные и кирпичные многоэтажные красавцы выросли на том месте… Меняется жизнь. И уже страна зовется по-другому…
Тут уже менялись не планы и программы отдельных Личностей. Изменения шли на уровне эгрегоров. Перестройка – это разборки между Демонами Государственности.
Третий дом. Общежитие университета. Общага универа, как мы тогда его называли.
Старшие курсы. Мы чувствовали себя почти профи. Я проходила практику в многотиражке на Уралмаше, потом – в Москве, в «Комсомолке». Украдкой делала фотопортреты Василия Пескова и других мэтров. Мечтала о путешествиях на кораблях по морям-окиянам, командировках в дальние края… Не поверите, собиралась выпускать журнал на Марсе.
До Марса дело не дошло, но по стране я хорошо покаталась и по морям, по волнам – тоже. Короче, нагадала себе лихой экстрим.
Но до исполнения мечтаний надо было подождать еще несколько лет.
Четвертый дом. Архангельск. Сначала коммуналка, комната на троих. Три выпускницы журфака приехали из Свердловска в Поморье. Ольга Щербинина и Надежда Плаксун стали работать в партийной газете «Правда Севера», а я – в областной молодежке «Северный комсомолец».
Все трое через несколько лет уехали. Ольга сейчас живет в Питере, литературный критик, эссеист. Я и Надежда вернулись на Урал. Надя перешла на телевидение, вела передачи по культуре.
Не скажу за своих однокашниц, но в моем сердце север остался на всю жизнь. Морская душа нашла здесь себя… В самую первую командировку редакция отправила меня в Баренцево море с рыбаками на траулере… Я была рада-радешенька! Хотя морская болезнь хорошо меня потрепала.
Думаю, в одной из прежних жизней я наверняка была моряком. Может быть, служила на испанском корвете или жила в Англии и ходила в дальние плавания…
Спустя годы, уже в 80-х, еще не раз бывала в командировках на гражданских и военных судах и даже прошла по Севморпути от Архангельска до Хатанги, вокруг самой северной точки страны – мыса Челюскина… Журналисты там были редкими гостями…
До сих пор с особым чувством иногда надеваю на себя теплую тельняшку… И во снах я снова и снова то на берегу, то на палубе корабля…
Полагаю, почти каждый человек может хотя бы приблизительно определить, кем был, где жил в предыдущих воплощениях: по снам, странным дежавю, оговоркам, особенно сильным пристрастиям… Кому-то дается талант к языкам, кто-то быстро осваивает физику или с легкостью – игру на музыкальных инструментах. Человек в новой ипостаси как бы использует опыт, уже накопленный прежде, если, конечно, это не растущая, молодая, только что пришедшая в тело душа, а та, что имеет солидный багаж предыдущих воплощений.
Пятый дом. Редакция выхлопотала мне комнату с печкой в двухэтажном деревянном доме недалеко от реки Двины. В наши дни там стоит огромный морской вокзал. Холодная, вечно несущая свои стальные воды, родная моя река!
Улица Правды, 5. Длинный коридор, двери: одна, другая… За каждой – старушки: северянки, мастерицы.
Эту мою первую собственную комнату с двумя окнами, выходившими на дровяники, я обставляла с любовью.
Высокий стеллаж. Собрание сочинений Шекспира. Журнальный столик.