Небесное пламя (Божественное пламя)
Шрифт:
В последнее время Олимпиада все чаще слышала эти новые властные нотки в голосе сына. Они радовали царицу. Олимпиада не могла предположить, что рано или поздно это обернется против нее.
– Ты совсем мужчина, мой господин. – Сидя, она могла бы положить руки ему на плечи. Олимпиада подняла глаза, улыбнулась, потом пригладила взъерошенные волосы сына. – Приходи заранее. Ты дикий, как горный лев; мне придется самой приглядеть за сборами.
Когда наступил вечер, Александр сказал Фениксу:
– Я хочу остаться, чтобы посмотреть на въезд афинян.
Феникс с отвращением выглянул в сгущающийся сумрак.
– Что ты ожидаешь увидеть? – проворчал он. –
– Все равно. Я хочу посмотреть.
Ночь спустилась, сырая и промозглая. Воды озера затопили прибрежные тростники. Лягушки безостановочно выводили трели, так что от их кваканья шумело в ушах. Ветра не было, туман повис над камышами, обволакивая лагуну до самого ее края, где пелену разгонял бриз с моря. На улицах Пеллы дождевая вода уносила по забитым грязью сточным канавам накопившиеся за десять дней отбросы и нечистоты. Александр стоял у окна в комнате Феникса. Он явился к учителю, чтобы поторопить старика. Сам Александр уже был одет в плащ с капюшоном и сапоги для верховой езды. Феникс сидел за своей книгой; лампа и жаровня горели, словно впереди ждала целая ночь.
38
Петас – дорожная шляпа.
– Взгляни! – воскликнул Александр. – Факелы верховых уже за поворотом.
– Хорошо, не теряй их из виду. Если уж мне суждено выйти за порог в такую погоду, я выйду, когда придет время, и ни минутою раньше.
– В такую погоду! Едва моросит. Что ты будешь делать, когда мы пойдем на войну? – возмутился Александр.
– Для этого я и берегу силы, Ахилл. Не забывай, что ложе Фениксу всегда устраивали поближе к огню.
– Я подожгу твою книгу, если ты не начнешь шевелиться. Ты еще даже не обулся.
Мальчик прилип к окну. Маленькие, расплывающиеся в тумане факелы, казалось, ползли, как светляки по камню.
– Феникс?..
– Да, да… Времени достаточно.
– Мой отец действительно собирается заключить мир? Или это просто уловка, чтобы успокоить афинян до тех пор, пока он не соберется с силами… как это было с олинфянами?
Феникс опустил книгу на колено.
– Ахилл, дорогое дитя. – Он искусно перешел на завораживающий гомеровский ритм. – Будь справедлив к благородному отцу своему, Пелею.
Не так давно Фениксу приснилось, что он стоит на сцене, одетый как предводитель хора в трагедии, из которой написана всего лишь одна страница. Остальное было готово на воске, но вчерне, и он умолял поэта изменить финал. А теперь, пытаясь вызвать этот финал в памяти, Феникс вспоминал только свои слезы.
– Ведь это олинфяне первыми нарушили слово. Они заключили союз с Афинами и дали приют врагам царя – и то и другое вопреки своей клятве. Все знают, что договор становится недействительным после клятвопреступления.
– Военачальники кавалерии бросили своих людей в бою. – Голос мальчика зазвенел. – Филипп заплатил им, чтобы они это сделали. Заплатил им!
– Это наверняка спасло многие жизни.
– Они рабы! – воскликнул Александр. – Я бы скорее умер.
– Если бы так поступали все, у нас не было бы рабов.
– Я никогда не прибегну к помощи предателей, если стану царем, никогда, – горячо проговорил Александр. – Пусть они придут ко мне – я велю их убить. И мне все равно, чью жизнь они мне предложат, даже если этот человек будет моим злейшим врагом. Я отошлю своему врагу их головы. Я ненавижу их больше, чем врата смерти. Этот Филократ, он предатель.
– И все же он может принести пользу. Твой отец желает афинянам добра.
– Да, если они будут плясать под его дудку.
– Ну уж. Можно подумать, что он собирается установить тиранию. Вот когда во времена моего отца Афины захватили спартанцы, они действительно так и поступили. Ты достаточно прилежен в истории, когда у тебя появляется на то желание. Уже при Агамемноне, бывшем верховным царем, у эллинов был предводитель воинства – город или человек. Как созвали рать под стены Трои? Как были изгнаны варвары во время войны с Ксерксом? И только теперь, в наши дни, они препираются и грызутся, как дворняжки, и ни один не может возглавить Элладу.
– Нельзя заставить быть благородным, чувство чести не вобьешь палкой. Они не изменятся за несколько лет, из-за нескольких побед отца.
– Два поколения подряд идет истребление всего лучшего. По моему мнению, и афиняне, и спартанцы навлекли на себя проклятие Аполлона, отдав свои войска внаем фокейцам. Они прекрасно знали, каким золотом им заплатили. И куда бы это золото ни пришло, оно приносит смерть и разрушение, и этому не видно конца. Но твой отец встал на сторону бога, и посмотри, как он преуспел. Так говорит Греция. Кто более достоин скипетра вождя? Скипетра, который когда-нибудь перейдет к тебе.
– Я бы предпочел… – медленно начал мальчик. – Ох, смотри, послы проехали Священную Рощу, они уже почти в городе. Скорее, идем же!
Когда Александр и старик, по колено в грязи, седлали лошадей во дворе конюшни, Феникс посоветовал:
– Хорошенько надвинь капюшон. Послы увидят тебя на аудиенции. Не нужно, чтобы они узнали тебя в рыскающем по улицам мальчике, который глазеет на них, как простой крестьянин. Чего ты вообще ожидаешь от этой затеи, не берусь даже гадать.
Они осадили лошадей на узкой тропе перед святилищем Геракла. Набухшие, полураспустившиеся почки каштанов казались бронзовыми на фоне бледных дождевых облаков, сквозь которые процеживался лунный свет. Факелы верховых, догоревшие почти до основания, медленно, словно всадники ехали на мулах, плыли в недвижном воздухе. В свете факелов был виден глава посольства, сопровождаемый Антипатром. Александр узнал бы ширококостного бородатого вояку, даже если бы тот закутался по примеру остальных. Антипатр же только что вернулся из Фракии, и промозглая ночь казалась ему теплой.
Следом, должно быть, трусил Филократ: бесформенное тело, обернутое в сто одежек; между плащом и петасом поблескивают злобные шныряющие глазки. Предатель, яд души которого должен сочиться из всех пор.
По изяществу следующего всадника мальчик узнал в нем Аристодема. Достаточно торжественно для такого посольства.
Александр пробежал взглядом по веренице всадников. Большинство из них вытягивали шеи, выглядывая из-под мягких полей петасов, чтобы вовремя увидеть, где копыто лошади может увязнуть в грязи. Ближе к хвосту кавалькады, прямо, как солдат, сидел в седле высокий, хорошо сложенный грек. Он казался не молодым и не старым; в свете факела были видны короткая борода и решительный профиль. Когда он проехал, мальчик посмотрел вслед, сравнивая увиденное лицо с тем, которое являлось ему в мечтах. Он видел великого Гектора, который еще не успеет состариться к тому времени, когда Ахилл возмужает и выйдет сразиться с ним.