Небесное пламя (Божественное пламя)
Шрифт:
Никто не заметил ее отсутствия, кроме старика Конона, который в проезжающем мимо коннике узнал свою госпожу, но, поймав предупреждающий взгляд, счел за лучшее промолчать. Впрочем, он так и так промолчал бы. Госпожа у него настоящая, чему свидетельством девятидневные свадебные торжества, к тому же сейчас у нее забот хватает. Не стоит мешать ей, ведь бедняжка без чьей-либо помощи и практически ощупью пытается вывести свою лодку на верный жизненный путь.
Армия Пердикки, точнее, ее жалкие остатки прибыли в лагерь на другой день.
Сначала притащилась никем не управляемая, взъерошенная и грязная толпа пехотинцев. С ног до головы эти солдаты были облеплены засохшим нильским илом, и если бы не голубые злые глаза, то их совершенно нельзя было бы отличить от местных темнокожих селян. Напившись воды, они побрели к каналам, чтобы смыть с себя грязь, попутно рассказывая всем желающим о том, что с ними стряслось в этом гибельном и ужасном походе. Потом появился Пердикка, он ехал с каменным лицом; командиры также проезжали, сжав зубы и храня при себе свои мысли, за ними следовали хмурые и сердитые конники. Эвридика, вновь скромно переодетая в женское платье, послала Конона разузнать новости.
Пока он отсутствовал, до нее вдруг дошло, что воины довольно плотным кольцом обложили царские шатры и фургоны. Они подтягивались небольшими группами и без особого шума, словно уже успели обсудить и согласовать свои действия. Озадаченная и встревоженная, она попыталась кликнуть ближайших стражников, но те, похоже, успели присоединиться к молчаливому воинскому окружению.
Чисто интуитивно девушка поняла, что бояться ей нечего. Выйдя из царского шатра, она показалась солдатам. Ей отсалютовали оружием, правда совершенно бесшумно; атмосфера была заговорщицкая, но доброжелательная.
– Филипп, – сказала она, – встань здесь у выхода, пусть воины увидят на тебя. Ты должен улыбнуться и приветствовать их так, как учил тебя Пердикка. Покажи мне, как ты это сделаешь… да, хорошо. Ничего не говори, просто поприветствуй собравшихся.
Он вернулся довольный, сказав:
– Они помахали мне.
– И крикнули: «Да здравствует Филипп!» Запомни, что в таких случаях надо всегда улыбаться.
– Хорошо, Эвридика.
Филипп направился к столу, чтобы наполнить красиво разложенные ракушки новыми красными стеклянными бусинами, которые Эвридика купила для него у бродячего торговца.
У входа появилась чья-то тень. Конон медлил, ожидая разрешения войти внутрь палатки. Увидев его лицо, девушка непроизвольно бросила взгляд в угол, где стояло церемониальное копье мужа. Она спросила:
– Неужели враг перешел в наступление?
– Враг? – Вопрос явно удивил старика. – Нет, госпожа… Не тревожься по поводу собравшихся там парней. В случае чего они-то как раз и оборонят нас. Я всех их знаю.
– Оборонят? От какой же опасности? Что может грозить нам?
Она увидела, как напряглось, сделавшись непроницаемым, лицо ветерана.
– Трудно сказать, госпожа. По лагерю ходят разные слухи. Мы понесли большие потери, пытаясь переправиться на другой берег Нила.
– Я видел Нил, – оживился Филипп. – Когда Александр…
– Посиди тихо и послушай. Да, Конон, продолжай.
После неудачной атаки на крепость Пердикка, видимо, дал войскам отдохнуть всего пару часов. Потом он приказал им сворачивать лагерь и приготовиться к ночному маршу.
– Конон, – вдруг спросил Филипп, – почему в лагере так громко кричат?
Конон успел пообщаться со многими людьми, но решил повременить с объяснениями.
– Они сердятся, государь. Но не на вас с царицей. Не беспокойся, они сюда не придут, – добавил он и возобновил свой рассказ.
Пердикка заставил людей сражаться на солнцепеке целый день – до самого вечера. Потери были удручающими, и воины вымотались как собаки, но Пердикка пообещал, что немного южнее, в окрестностях Мемфиса, они легко смогут переправиться на западный берег Нила.
– Мемфис!
Лицо Филиппа озарилось воспоминаниями.
Именно в Мемфисе он когда-то смотрел из окна на своего брата. Александр, провозглашенный фараоном, сыном бога Ра, в сопровождении великолепной процессии взошел на египетский трон, весь сияя, как солнце.
– Как тут не вспомнить об Александре? – заметил Конон. – Вот кто умел вдохновлять людей на героические дела.
Голоса дежуривших близ палатки людей заметно повысились, словно они обсуждали дошедшую до них новость. Но вскоре шум опять стих.
В темноте перед рассветом, продолжил Конон, войска добрались до переправы. Течение там было менее сильным, поскольку посередине мелеющей в этом месте реки из воды выступал остров примерно в милю длиной. Решено было переправляться в два этапа, делая передышку на этом клочке твердой суши.
– Но Пердикка не ожидал, что река окажется глубже, чем он полагал. На полпути к острову первопроходцы погрузились в нее по грудь. Течение унесло их щиты, солдаты частью, потеряв равновесие, попбдали в воду, остальные делали все возможное, чтобы устоять на ногах. В общем, только тут Пердикка и вспомнил, как Александр форсировал Тигр.
Конон помедлил, пытаясь понять, знает ли госпожа о той знаменитой переправе. Нет, Эвридика никогда не интересовалась подвигами Александра.
– Воды Тигра неслись перед нами, но прежде чем послать в реку пехоту, Александр перегородил быстрый поток двумя шеренгами кавалерии, выше и ниже брода. Верхние конники, принимая на себя напор течения, уменьшали его силу, а нижние перехватывали тех, кого сносило. Александр сам первым вошел в воду, нащупывая копьем, где помельче.
– Понятно, – равнодушно сказала девушка. – Так как же поступил Пердикка?
– Он решил загнать в воду слонов.
– Неужели они утонули? – забеспокоился Филипп.
– Нет, государь. Утонули люди. Куда же запропастился бездельник Синис? В такое время, похоже, этому карийскому увальню ничего нельзя поручать. Прости, госпожа.
Старик поднес свечу к маленькой дневной лампе, где постоянно поддерживался огонь, и зажег большой разветвленный светильник, стоявший на высокой подставке. Вокруг царской стоянки расцветали огненные цветы, солдаты занялись приготовлением пищи. Тень Конона заметно выросла, ее изломанные темные очертания смутно вырисовывались и множились на потертых льняных занавесках, перегораживавших шатер.