Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)

Рено Мэри

И тогда пал Тир.

Александр разрушил стену и ворвался в брешь. Пролилось немало крови: в начале осады жители Тира убили посланников Александра на стене, на виду у его войска (они лишили плененных македонцев кожи, посыпая их раскаленным докрасна песком). Выжившие после учиненной резни горожане были проданы в рабство, за исключением тех, кто успел укрыться в святилище Мелькарта [81] . Казалось, Александр почитал этого бога, хоть и называл его Гераклом. Взятие Тира означало, что севернее Египта сирийские корабли потеряли все порты, за исключением Газы, которой тоже долго не протянуть.

81

Мелькарт – в западносемитской мифологии верховный бог города Тира, покровитель мореплавания; отождествлялся с Гераклом и часто изображался в львиной шкуре.

Имея самое смутное представление о западных рубежах империи, я тем не менее прочувствовал всю глубину беды, ясно прочитав ее на лице Дария. Александр же направился прямо в Египет, где нашу власть ненавидели еще со времен Оха, вновь запрягшего египтян в наш хомут. Ох осквернил их храмы и убил священного бога-быка. Ныне же, попытайся наши сатрапы запереть ворота пред Александром, египтяне тут же вонзили бы свои пики им в спины.

Вскоре все мы узнали, что царь выслал посольство во главе со своим братом Оксатром, взыскуя мира.

Условия не разглашались. У меня хватало ума не выпытывать царских секретов. Мне предлагали деньги, чтобы я рискнул, но я решил поберечь собственную шкуру и счел разумным брать небольшие подношения, объявляя, будто царь держит свои тайны при себе, но я все же делаю, что могу. Конечно, если бы я брал большие суммы, это был бы крупный обман. А так все они не таили на меня зла; царь же не подозревал ни о чем, ибо я никогда и ничего у него не выспрашивал.

Посольство Дария меняло лошадей на каждой заставе, но все же не могло тягаться с ветром по примеру царских гонцов. На время ожидания жизнь во дворце замерла, как воздух перед бурей. Ночи я проводил один: в последние недели царь дарил своим вниманием женщин. Мне думалось, это укрепляло в нем мужество.

Когда же посольство вернулось, привезенные новости уже были известны. Оксатр решил, что ответ Александра должен прийти быстро, и выслал вперед царского посланника. Вихрем промчавшись по дорогам, тот прибыл за месяц до возвращения посольства.

Не было нужды задавать вопросы. Эхо гремело по всему дворцу, и его слышали даже в городе. Весь мир может цитировать ответ Александра по памяти, как сейчас это делаю я:

Свои десять тысяч талантов можешь оставить себе; я не нуждаюсь в деньгах – их у меня достаточно. Почему ты сулишь мне только половину своего царства до Евфрата? Ты предлагаешь часть в обмен на целое. Если захочу, то возьму в жены твою дочь, о которой ты говоришь, – будет на то твоя воля или же нет. Семья твоя в безопасности, я не требую выкупа. Приходи поговорить со мной, и я отпущу их с миром. Если ты ищешь моей дружбы, тебе стоит лишь попросить о ней.

Какое-то время (я уже забыл сколько – возможно, день) люди тихо перешептывались, втягивая головы в плечи. Затем внезапно все кругом зашумело; трубы пронзительно взывали о внимании. Герольды объявили, что царь отправляется на запад – в Вавилон, дабы подготовить там к сражению свое воинство.

Глава 4

Мы двинулись в путь уже через неделю. Двор еще никогда не собирался так быстро. Царский дворец бурлил, а управители, все до единого, бегали и квохтали, как куры. Глава евнухов гарема упрашивал царя решить, кого из девушек ему будет угодно взять с собой; хранитель дворцового серебра умолял меня отобрать любимые приборы государя. У самого Дария времени на меня не оставалось: люди, которых он собирал, не желали наслаждаться на военных советах моими танцами, а к ночи царь настолько уставал, что даже спал в одиночестве.

В один из этих последних дней я отправился на своей лошадке прогуляться вдоль речного берега, где по весне расцветают лилии. Оттуда мне удалось разглядеть окрестные холмы. На вершине одного из них ветра упорно трудились над нашим поместьем, пытаясь сровнять его с землей, и я почти решился отправиться туда, чтобы попрощаться с ним, но вспомнил, как оглянулся тогда на пожар, сидя на коне воина, который вез раскачивавшуюся у седла окровавленную суму. Пламя вздымалось над горящими стропилами все выше и выше… Я вернулся во дворец и с головою ушел в сборы.

Евнухи гарема путешествуют подобно женщинам – в крытых повозках, набитых подушками. От меня тем не менее этого никто не ждал. Я отдал свою лошадь конюшим и попытался раздобыть ослицу для Неши, но мой слуга должен был пройти весь путь пешком, вместе с остальными.

Я взял с собой одежду, что получше, а также дорожное платье и несколько костюмов для танца. Деньги и драгоценности я увязал в пояс; туда же на всякий случай засунул свое зеркальце и гребни, а также краску для глаз со всеми кисточками. Я никогда не использовал румяна – этого не сделает никто, имеющий истинно персидскую внешность; красить слоновую кость – вот настоящая вульгарность.

Я купил также маленький кинжал. Мне еще не приходилось пользоваться оружием, но я умел правильно держать его, по крайней мере для танца.

Евнухи постарше несказанно огорчились и заклинали меня оставить кинжал дома. Они напомнили мне старый закон, гласивший, что невооруженные евнухи приравниваются на войне к женщинам и считаются за таковых в плену; если же при них находят хоть какое-то оружие, их ждет участь плененных мужчин. Я отвечал им, что смогу выбросить кинжал, если только захочу.

По правде говоря, мне опять явился отец в том старом жутком сне, преследовавшем меня со дня его смерти. Просыпаясь весь в поту, я знал: он имеет право приходить ко мне, его единственному сыну, и требовать отмщения. Во сне я слышал имя предателя, которое он выкрикивал на своем пути к смерти. По утрам же, как обычно, я забывал его. У меня было мало надежды на то, что когда-нибудь мне удастся отомстить за отца; но, по крайней мере, я вооружился в память о нем. Есть евнухи, подобные женщинам, но есть и другие; мы – нечто иное и должны делать все, на что способны в своем положении.

По обычаю, царь должен выступать в поход на рассвете; не знаю, делается ли это для того, чтобы он успел получить благое напутствие священного огня, или же просто чтобы дать ему выспаться перед долгой дорогой. Повозки и носилки были собраны накануне вечером. Многие из нас были на ногах уже вскоре после полуночи, заканчивая последние сборы.

Небо еще не начинало светлеть, а мне уже с трудом верилось, что настоящая армия осталась в Вавилоне, а все это полчище, растянувшееся на мили в обоих направлениях, – просто царский двор с домочадцами.