Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
Шрифт:
Весна только начиналась, хотя у реки уже можно было вдохнуть запах распускающейся зелени. Скоро раскроются лилии… Когда одним ранним утром мы отправились на берег с Александром, он посмотрел на холмы и спросил:
– В какой стороне был твой дом?
– Вон там, у скалы. Серое пятно, похожее на утес, – наша сторожевая башня.
– Хорошее место для крепости. Может, подъедем поближе и посмотрим?
– Я увижу слишком много, Аль-Скандер.
– Тогда не смотри в ту сторону. Лучше послушай, какую весть я приготовил тебе. Помнишь, лет пять назад я говорил, что собираю войско из персидских мальчиков?
– Да. Мы были тогда в Бактрии.
– И впрямь кажется, что больше. Мы многое успели… – Действительно, за тридцать лет Александр прожил три полные жизни. – В общем, пять лет прошло. Они всему выучились и движутся сюда.
– Чудесно, Аль-Скандер. – Шесть лет, как я повстречал его; тринадцать – с той поры, как я покинул те далекие стены в седле воина, везшего голову моего отца.
– Да, наставники весьма довольны их успехами… Ну, кто быстрее до тех деревьев?
Галоп стряхнул с меня печальные мысли, как на то и рассчитывал Александр. Когда мы остановились, позволив коням передохнуть, царь сказал:
– Тридцать тысяч, и всем по восемнадцать лет. Кажется, нам предстоит великолепное зрелище.
Новая армия вошла в Сузы семь дней спустя. Александр повелел установить высокий помост на террасе дворца, откуда он сам и его полководцы могли наблюдать за парадом новых войск. Из-за городских стен, где остановились лагерем юноши, до нас донесся призыв македонского рога: «Конница, вперед!»
Они построились в гиппархии. Вооружение македонское, зато на добрых персидских конях, не на греческих коротышках. Первыми скакали уроженцы Персиды.
В македонском платье или нет, персы есть персы. Их командиры не стали искоренять те мелочи, что придавали нашим конникам особую стать: расшитые замысловатыми узорами седла, девизы на кирасах, вымпелы на македонских копьях, сверкающие уздечки, цветы, заткнутые в шлемы… И у каждого – персидский лик.
Не думаю, что все они пошли в обучение по доброй воле, но теперь уже научились гордиться своей выучкой. Каждый отряд гарцевал к площади с копьями на изготовку, замедлял шаг, выступая под музыку, разворачивался перед царским помостом, салютуя пиками; демонстрировал владение оружием, салютовал вновь и легким галопом удалялся, уступая площадь едущим вослед.
Все Сузы явились посмотреть: на стенах и крышах не было пустых мест. Подходы к площади запружены македонцами. Прежде никто не осмеливался оспаривать у них право называться лучшей армией, которую когда-либо видел свет. Но эти юноши осмелились и легко могли сравняться с ними в доблести. В отличие от македонцев у персов было чувство стиля. Как и у самого Александра.
Когда долгое представление подошло к концу, царь выступил вперед, сияя, и заговорил с персами из числа своих телохранителей – Оксатром, братом Роксаны и одним из сыновей Артабаза. Через всю площадь поймал он мой взгляд и улыбнулся. Лег он поздно, ибо долго сидел за вином и разговорами, как обычно делал, бывая чем-нибудь доволен.
– Никогда прежде я не видел столько красоты в один день. Впрочем, что удивляться? Ведь я выбирал лучших. – Александр мягко потянул меня за волосы. – Знаешь, как я называю этих мальчиков? Я зову их своими Наследниками.
– Аль-Скандер, – сказал я, помогая царю снять хитон, – ты называл их так при македонцах?
– Почему нет? Их сыновья тоже станут моими Наследниками. А что такого?
– Не знаю. Ты ничего не отнял у них. Но им не нравится, если мы выказываем превосходство.
Он встал, одетый
– Ненавидеть превосходящих тебя – значит ненавидеть богов! – Александр говорил столь громко, что стоявший у двери страж заглянул посмотреть, все ли в порядке. – Великолепие следует приветствовать всюду, среди чужих народов, на дальнем краю земли! Как можно принижать его? – Развернувшись, он заходил по комнате. – Я нашел превосходство в Поре, хотя его черное лицо поначалу казалось мне странным. И в Каланосе. Я нашел его среди твоего народа, и из уважения к нему я вешал персидских сатрапов на одной жерди с македонцами. Если бы я показал, что считаю преступления присущими персам, это могло бы вызвать презрение ко всем вам.
– Да. Мы древняя раса. Мы понимаем такие вещи.
– И не только, – заявил Александр, прекращая свою пламенную речь и открывая мне свои объятия.
Греки писали, что в те дни он неожиданно стал слишком уж вспыльчив. Неудивительно. Он хотел стать великим царем – не только на словах, но и на деле; но что бы Александр ни делал, его собственные воины всякий раз бывали недовольны. Лишь немногие друзья понимали, что им движет (признаю, среди них был и Гефестион). Остальные, пожалуй, предпочли бы видеть его повелителем расы рабов, а себя – хозяевами помельче. Нет, они не скрывали своих мыслей насчет нового войска Александра. И потом, царь уставал быстрее, нежели прежде, пусть даже рана в боку уже зажила; впрочем, он скорее выбрал бы смерть, чем признался бы в том.
Говорят, мы испортили Александра своим угодничеством, постоянно лебезя перед ним; только неотесанным болванам могло показаться, что так и было. Мы знали, что благодаря нам царь научился цивилизованным манерам и учтивому обхождению. Персы, которым было бы дозволено выбранить царя или в чем-то упрекнуть его, сочли бы Александра низкорожденным варваром без всякого понятия о собственном достоинстве, служить которому они посчитали бы зазорным. Объясняю только для невежд. В Персии это разумеет любой дурак.
Чем мы не угодили этим людям? От Александра они получили свадебные подарки и приданое; он уплатил за них долги; для них он устроил большой парад со множеством прекрасных наград за мужество и верную службу. И все же, стоило царю ввести в число Соратников нескольких действительно отличившихся персов, этот его шаг был встречен с негодованием. Если Александр бывал вспыльчив и резок с ними, они того заслуживали. На себе я не испытал ничего подобного.
Весна была в самом разгаре; Александр решил провести лето в Экбатане, как и прочие цари до него. Большая часть войска, ведомая Гефестионом, должна была выступить маршем через долину Тигра к Опиде, откуда через проходы в горах вели хорошие, прочные дороги. Сам Александр, желавший увидеть что-нибудь новое, что могло оказаться полезным впоследствии, отправился в Опиду по воде. В тех краях Тигр теряет свой злобный напор; это было приятное путешествие по неустанно извивавшемуся потоку, мимо пальмовых кущ и плодоносных полей, где волы без устали вращали водяные колеса. По мере нашего плавания Александр приказывал избавлять реку от множества загромождавших путь древних плотин, еще в незапамятные времена обращенных в руины. Тем временем мы бездельничали, спали на воде или же на берегу, как желал того Александр. То был отдых от двора, от тяжкого ежедневного труда и постоянной бессмысленной злобы. Зеленые, мирные дни…