Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
Шрифт:
– Нам нужно жить вместе. Эта жизнь не для тебя. Я не женюсь еще многие годы. Не бойся, я позабочусь о тебе, – сказал он.
– Но, душенька, все мои друзья здесь. Наши концерты, представления… Я буду совершенно одинока в Македонии.
Все говорили, что Птолемей – сын Филиппа. Не следовало показывать нетерпение.
– Да, но впереди Азия. Ты будешь сидеть у голубого фонтана, среди роз, а я вернусь из похода и наполню твой подол золотом, – уговаривал Птолемей.
Таис засмеялась и куснула его за мочку уха.
Вот это мужчина, думала она, его действительно можно принимать каждую ночь. По сравнению с другими…
– Дай мне немного подумать. Приходи к ужину завтра, нет, уже сегодня. Я скажусь Филету больной, – предложила красавица.
– Маленькая проказница. Что тебе принести?
– Только себя самого. – Таис знала, что это действует безотказно. – Македонцы настоящие мужчины.
– Брось, ты пробудишь к жизни и статую.
– Я рада, что вы начали бриться. Теперь снова видны красивые лица. – Таис провела пальцем по его подбородку.
– Александр ввел эту моду. Он говорит, что борода помогает врагам – им есть за что ухватиться.
– О, поэтому?.. Александр прелестный мальчик. Все влюблены в него.
– Все девушки, кроме тебя? – спросил Птолемей.
Таис рассмеялась.
– Не будь ревнивцем. Я имела в виду солдат. Александр один из нас, в глубине души, понимаешь?
– Нет. Нет, ты не права, – возразил Птолемей. – Он целомудрен, как Артемида, или почти так же.
– Да, это всем видно, но я хотела сказать другое. – Пушистые брови Таис задумчиво сдвинулись. Ей нравился новый любовник, и впервые в жизни она поверяла мужчине свои истинные мысли. – Александр похож на великого человека, такого, о которых пели аэды в старые дни. Знаешь, такие люди живут не для любви, но окружены любовью. Уверяю тебя, я видела сама: они – кровь его тела, все эти люди, которые, он знает, пойдут за ним в огонь. Если наступит день, когда они не последуют за ним, Александр начнет медленно умирать, совсем как какая-нибудь знаменитая гетера, когда любовники покидают ее двери и она откладывает в сторону зеркало.
Легкий вздох был ей ответом. Таис бережно подняла покрывало и окутала им их обоих. Птолемей уже засыпал, близилось утро. Пусть останется. Можно начать привыкать к нему.
Из Коринфа Филипп отправился домой, чтобы начать приготовления к войне в Азии. Когда он будет готов, то добьется, чтобы Совет дал согласие на поход.
Большая часть армии ушла вперед под предводительством Аттала и разошлась по домам на отдых; так же поступил и Аттал. Он владел старой, замшелой родовой крепостью на склонах горы Пидна. Филипп получил от него письмо, в котором Аттал просил царя почтить его скромный дом и отдохнуть после долгого перехода. Филипп, нашедший Аттала проницательным и одаренным, послал свое согласие.
Когда они свернули с горной дороги в холмы и линия горизонта над морем удлинилась, Александр сделался неразговорчивым и угрюмым. Вскоре он покинул Гефестиона, подъехал к Птолемею и увлек его за собой в сторону от отряда, на заросший вереском и кустарниками склон холма. Птолемей, озадаченный, последовал за Александром, но ум его занимали собственные дела. Сдержит ли гетера слово? Таис заставила его ожидать ответа до самой последней минуты.
– О чем думает отец? – сказал Александр. – Почему не отошлет Павсания в Пеллу? Как он может везти его туда?
– Павсаний? – пробормотал Птолемей. Его лицо изменилось. – Что ж, он вправе сопровождать царя как телохранитель.
– Павсаний вправе быть избавленным от этого, если вообще имеет какие-то права. Ты что, не знаешь, что это случилось в доме Аттала?
– У Аттала есть дом и в Пелле, – возразил Птолемей.
– Это было здесь. Я услышал об этом в двенадцать лет. Я был на дворцовой конюшне, в одном из стойл, меня не заметили; конюхи Аттала рассказывали нашим. Мать рассказала мне то же самое, годы спустя. Я не стал ей говорить, что уже все знаю. Это случилось здесь.
– Все было так давно. Шесть лет прошло, – напомнил Птолемей.
– Ты думаешь, кто-то забудет такое и через шестьдесят? – нахмурился Александр.
– В конце концов, Павсаний на службе, он не обязан чувствовать себя гостем.
– Его нужно было освободить от этой службы. Отец должен был ему помочь.
– Да, – сказал Птолемей медленно. – Да, жаль… Знаешь, я не вспомнил, о чем речь, пока ты не заговорил, а я не так занят делами, как царь.
Букефал, чувствуя, как оцепенел его всадник, всхрапнул и встряхнул лоснящейся гривой.
– Об этом я не подумал! Есть нечто, о чем можно напомнить и царю! Пармениону следовало это сделать, они с отцом росли вместе. Но возможно, Парменион и сам забыл о том, что случилось.
– Это только на одну ночь… Я думаю, если все устроилось хорошо, Таис уже продала дом. Ты должен ее повидать. Подожди, вот услышишь, как она поет!
Александр вернулся к Гефестиону. Друзья ехали молча, пока вдали не замаячили стены крепости, сложенные из тесаных камней, зловещее напоминание о годах беззакония. От ворот отделилась группа всадников, спешивших с приветствием.
– Если Павсаний будет не в духе, не ссорься с ним, – предупредил Александр.
– Да. Я знаю, – кивнул Гефестион.
– Даже цари не имеют права причинять людям зло и после забывать об этом, – сказал Александр.
– Я не думаю, – ответил Гефестион, поразмыслив, – что Филипп забыл. Тебе нужно вспомнить, сколько кровавых распрей прекратил он за свое царствование. Подумай о Фессалии, о Линкестиде. Мой отец говорит, когда Пердикка умер, в Македонии не нашлось дома или племени, не вовлеченных хотя бы в одну кровную месть. Ты знаешь, я должен был бы мстить Леоннату, его прадед убил моего, я, наверное, говорил тебе об этом. Царь часто приглашал наших отцов на ужин вместе, чтобы убедиться, что все в порядке; теперь они и не вспоминают о вражде.
– Но это была старая семейная вражда, не их личная неприязнь.
– Таков удел царя, Павсаний должен это знать. Царь гасит вражду.
И действительно, когда они добрались до крепости, Павсаний исполнял свои обязанности, как обычно. Его делом было охранять двери, пока царь пировал, а не сидеть с гостями. Еду ему принесут позднее.
О свите царя и о лошадях радушно позаботились, самого его, вместе с сыном и несколькими избранными друзьями, ввели в парадные покои. Грубо выстроенная крепость была чуть моложе замка в Эгии – старого, как сама Македония. Атталиды считались древним кланом. Комнаты отличались изысканным убранством: мягкие персидские ткани, резная мебель с инкрустацией. Как высший знак внимания, к гостю вышли женщины, чтобы быть представленными ему и предложить сласти.