Небесное Сердце
Шрифт:
Лучше так. Сразу по живому, чтоб смертельно обиделась и сама отстала.
– Вайон, тебе там случайно мозги не повредили?
– растерянность сменилась ядовитостью.
– Не заменили на процессор? При чём тут потраченное время?
С ней было интересно ходить на концерты, ездить в сафари, было приятно проводить вместе время. Возможно, в конце концов, она бы и понравилась ему своей наивной заботой и неунывающим оптимизмом, но...
Но было объявлено о проекте «Полиморф». И Вайон Канамари счёл, что такая цель жизни имеет больше смысла, нежели иллюзии о «семейном счастье», построенном кое-как, без любви, на одном желании вписаться в общество, которое тебе безразлично.
–
– Я сегодня прошёл официальное одобрение комиссии и утверждён, как оператор Полиморфа.
– Оператор чего?
– удивилась Нена. Перламутровые ноготки нервно забарабанили по скатерти.
– Полиморфа. Машины, предназначенной для работы в дальнем космосе. Сознание оператора переселяют внутрь машины, потому что человек перелёта на такие расстояния не выдержит. Это надолго, поэтому моё тело, разумеется, умрёт. Я могу вернуться на Энвилу через два, три, а то и четыре столетия. Тебе нужен железный друг, болтающийся неизвестно где всю твою жизнь? Думаю, нет.
Она не верила. Хлопала глазами, качала головой, теребила цветной локон.
– Ты свихнулся, точно свихнулся! А как же всё, что я для тебя делала?
Вайон поднял на неё голубые, враз заледеневшие глаза. Секунду назад ещё хоть какое-то чувство вины в нём жило, а теперь захотелось плюнуть и молча уйти. Делала, да. По сафари таскала, врывалась в его жизнь к месту и не к месту, разбивала защитный кокон одиночества, не понимая, что после этого тоска вгрызалась в душу ещё сильнее.
Он убрал планшет, закинул сумку на плечо и вышел, не оглядываясь. С хозяином кафе можно расплатиться и позже.
– Вайон! Стой!
– Нена выбежала следом, пытаясь ухватить его за рукав куртки.
– Ну стой же!
Он обернулся и выдернул руку.
– Нена, мне завтра к восьми утра в Центр. Меня ждёт Пректон. Лучше найди себе кого другого, не связывайся с машиной. Прости.
И Вайон Канамари быстро зашагал вдоль по улице, оставив растерянную, чуть не плачущую девушку возле флаера.
Вечерело. На утопающий в зелени Тейлаан скоро должны были опуститься сумерки, но пока расплавленное золото заходящего солнца ещё текло между домами. Старинная мостовая тянулась со склона горы широкими ступенями-террасами, с которых приходилось спрыгивать. Вайон почти бежал, подгоняемый внезапной и оттого ещё более острой обидой. Она даже не попыталась, не удосужилась разобраться, что произошло, не пожелала понять, почему он...
Почему он подписал собственный приговор к одинокому железному бессмертию.
Парень как на стену налетел. Воздух внезапно ударил его под дых и заставил съёжиться комочком прямо посреди улицы...
Бессмертие.
Железо.
Никогда не чувствовать боли.
Никогда не выпить чашку кофе и не съесть булочку.
Никогда не коснуться пальцами цветка или бабочки.
Никогда больше не спать.
Его мозгом станет процессор, а «внутренним голосом» - Пректон. Улетев с Энвилы, он никогда больше не увидит знакомых лиц, даже если однажды вернётся сюда. Все его знакомые, их дети и даже внуки успеют умереть от старости прежде, чем он снова ступит на землю Энвилы. Изменится до неузнаваемости родной город, сама планета может стать иной.
Но самое страшное не это. Нет...
Он уже думал о новом теле однажды. Давно, когда ещё только узнал о программе. Представлял, каково поменять своё тело на железо. Отказаться от человеческих чувств и приобрести взамен восприятие иного уровня. Уже пугал себя осознанием, что обыденное и привычное ощущение мира исчезнет. Но жажда кардинально изменить свою жизнь после тех событий была сильнее. Она толкала вперёд, заставляла искать успокоение. Не будет боли? Прекрасно. Не выпить кофе? Зато станут доступны немыслимые раньше вещи.
Но сейчас Вайон понял, что так неприятно зудело на краю сознания всё это время, что заставляло искать подвох в словах доктора и программиста.
Эти машины могли работать вечно. Очень долго, в зависимости от условий и ухода. Но для человеческого сознания этот срок обретал пугающие масштабы...
Ведь когда-то же он устанет? Когда-то захочет прервать своё существование? Когда родной мир изменится до неузнаваемости - захочет ли он жить в нём дальше?
Нет ответа.
Где гарантии, что он не свихнётся уже через сотню лет обитания в машине? А если сойдёт с ума, то способа покончить с собой не будет. Верная техника будет поддерживать жизнедеятельность. Работать до последнего, пока цел реактор, пока тикает тактами процессор. А когда подведёт - останется нейролитовое Сердце. Оно будет держать сознание внутри, без сенсоров, заменяющих органы чувств, без возможности подать сигнал, не в состоянии сдвинуться с места... Оно будет работать. А сознание будет сходить с ума, пока какой-нибудь катаклизм космической силы не разобьёт одинокий камень. Или пока в нём не иссякнет накопленная энергия.
Никто не знает, что тогда произойдёт.
Щёки жгло, что-то сдавливало грудь, дыхание перехватило. Он не видел, как шедшие мимо люди останавливались, оглядывались, не слышал их вопросов, не знал, сколько прошло времени. Лишь когда кто-то сильно встряхнул за плечи, Вайон очнулся и заморгал.
Рядом сидел на корточках доктор Сайарез Рэтхэм и сочувственно смотрел в глаза.
– Я вижу, вас, наконец, настигло понимание. Вставайте, Вайон, пойдёмте пить чай. С тортом.
Парень, не сопротивляясь, поднялся на ноги и пошёл, куда направил его доктор. Горячая ладонь, как тяжёлый камень, лежала на плече, придавливала. Вайон механически переставлял ноги, не глядя по сторонам. Лишь краем глаза заметил красовавшуюся на кудлатой голове Рэтхэма старомодную серую шляпу.
– Вы... следили за мной?
– запинаясь, выговорил он. Слёзная дрожь всё никак не желала уходить, заставляла давиться дыханием.
Сайарез слегка повернул голову.
– Честно говоря, я предполагал, что осознание ударит вас запоздало. В таком состоянии вас никак нельзя оставлять одного. Поймите меня правильно, юноша.
Доктор шёл не торопясь, насвистывая под нос какую-то мелодию. Вайон плёлся следом, чувствуя себя до крайности неловко. Ему стало стыдно за внезапную истерику, за слабость, за то, что это видели другие. В самом деле, он же не ребёнок, не мальчишка... Или всё-таки?
– Я бы на вашем месте постарался насладиться каждой минутой отведённого мне времени, - негромко заговорил доктор.
– Прожить на полную катушку, ни в чём себе не отказывать... кроме того, что пагубно влияет на психику, разумеется. Можем предоставить даже особняк на Парящем Плато. Ваши предки ведь были аристократами?
– Были, - кивнул Вайон.
– Но лично мне это без разницы. Что грулов1 разводить, что орхидеи выращивать...
Прадед был заводчик. Его скакуны славились ярким чистым окрасом, небывалой выносливостью и ровным нравом. Монархия, а вместе с ней титулы и регалии отошли в прошлое, животные продержались немногим дольше - на порог шагнул век науки. Отец Вайона семейное дело уже окончательно забросил, продал и подался в инженеры. Мать занималась выведением новых видов декоративных растений, а младшие дети... Младшие не успели доучиться.