Небесные очи
Шрифт:
Рыжеусый покраснел. Салфеткой вытер усы. Затем развернулся и с размаху попытался ударить Макса. Тот увернулся и своей тростью ткнул соперника в живот.
– Ох ты... да я тебя...
Не успела Саша опомниться, как Макс и рыжеусый мутузили друг друга, катаясь по полу.
– Эй, вы спятили?.. – Саша бросилась их разнимать.
Рыжеусый толкнул ее, и Саша тоже упала на пол.
– Что ж ты, гад, делаешь... – Макс уже совсем озверел.
Буфетчица проснулась и, перегнувшись через стойку, с интересом наблюдала за происходящим. Но потом, когда
– Макс... Макс, прекрати! – взмолилась Саша.
– Уйди... тебе ведь достанется! – злобно пыхтел тот, явно побеждая рыжеусого.
В этот момент в зал ворвался наряд милиции.
Далее произошло следующее – рыжеусого, Макса и Сашу разняли, поставили на ноги. Работяги в другом зале спокойно наблюдали за происходящим.
– Петровна, что было?
– Да ужас что было... Эта вот к этому привязалась, а потом этот, хромоногий, прискакал...
– Кто кого первым ударил?
– Вот этот! Так своим костылем размахивал, я думала – разнесет у меня все!
– Ну неправда же! – злился Макс, вытирая с лица кровь. – Сержант, пусти, я все объясню...
Саша демонстративно молчала, не вмешиваясь.
– Документы?
– Да, пожалуйста... – рыжеусый подобострастно сунул свои бумаги под нос старшему наряда.
– Так, все в порядке... Ваши документы, граждане?
Саша пожала плечами.
– У вас, гражданин?
– Нет документов! В машине оставил...
– А машина где?
– Не помню... – буркнул Макс.
– Все ясно. Задерживаем до выяснения...
subtПрошлое
Здесь необходимо рассказать об Артуре, вернувшись в те времена, когда Аля была еще жива и относительно молода.
Как уже упоминалось, он после войны жил с изуродованным лицом и под чужим именем. Работал кладовщиком и был абсолютно уверен – ни одна собака его не узнает. В начале пятидесятых сошелся с одной женщиной, замечательной красавицей – Галиной. Она его без памяти любила. Он к ней в общем тоже неплохо относился... Но не любил, нет. У него это уже в крови сидело – женщина предаст, обманет, нельзя женщине полностью довериться!
Иногда он вспоминал Алю. С ненавистью и нежностью. Вот ее он бы точно любил, не мог не любить... Какое счастье, что Альки нет рядом! Артур был так же уверен, что никогда больше не увидит ее. Жил неплохо, совсем не бедствовал, дарил жене подарки... Любил по театрам ходить со своей Галкой!
Как-то они отправились с женой (та на сносях уже была) – в Большой, Лемешева послушать. И уже после спектакля, прогуливаясь по улице Горького, заметил, что их преследует какая-то женщина, деревенского вида, в платочке, тоже, кстати сказать, в положении...
На миг оглянулся, увидел огромные, темно-зеленого цвета глазищи... Только у одной женщины были такие глаза. Но как она-то его узнала?!.
Ничего не объясняя жене, Артур помчался домой – благо жил недалеко. Принялся лихорадочно собирать вещи.
– Феденька, да объясни ты, что случилось?
– Потом... Ты, Галка, жди меня. Я еще вернусь – может, под другим именем.
– Под каким – другим?!! Федя!..
Артур собрал чемодан – смена одежды и дневник Менгеле, подлинник. Второй экземпляр, недописанный, лежал у него в тайничке. Поцеловал жену и убежал.
Но далеко уйти не удалось – в переулке столкнулся с Алей. И все... Его поймали.
Артур уже смирился с тем, что его расстреляют, как предателя родины и диверсанта. Но дальше стало происходить нечто странное. Чемодан, который из его рук вырвала Аля, куда-то пропал, вместе с дневником Йозефа Менгеле. Артура-Федора осудили только по экономической статье – провели на складе ревизию, обнаружили недостачу. Доказать, что он не Федор Ласкарев, а Артур Демьяненко – не удалось.
«Но все-таки Алька меня узнала... Как, не понимаю? Эх, Алька, Алька... Наверное, как и я ее – по глазам. По глазам, черт возьми!»
Если бы Артур, еще находясь в лаборатории Менгеле, сделал бы себе инъекции в оба глаза, то смог бы поменять их цвет. Настоящий же Федор Ласкарев выжил же и не ослеп – как сотни других подопытных, бывших до него!
«Но неизвестно, какие бы потом были последствия... – сам себе возражал Артур. – Нет, эксперимент по смене цвета глаз еще не отработан, я не мог рисковать своим зрением! Изуродовать лицо – это одно, а вот глазами пожертвовать – совсем другое!»
В лаборатории Менгеле цвет глаз пытались поменять с помощью уколов – прямо в глаз. Процедура очень болезненная сама по себе. «Вот если бы уколы можно было заменить обычными каплями!» – не раз думал Артур. Закапал себе в глаза, проморгался – и все. Был кареглазым, стал синеглазым. Или наоборот – как кому захочется. Ни осложнений, ни побочных явлений – ничего... Ах, какая жалость, что Менгеле не дали завершить все его гениальные замыслы!
Тогда бы даже Алька не смогла узнать Артура. Даже она. Но, видно, история и вправду не признает сослагательного наклонения...
В тюрьме хроническое заболевание легких, которое было у Артура, обострилось и стало прогрессировать. Он умирал – теперь уже по-настоящему.
Его освободили – как безнадежного. Отдали Галине, верной, преданной Галине – на руки, умирать. Их сыну к тому времени было уже десять лет.
Артур недолго был с ним. Но за то короткое время, что подарила ему судьба, успел внушить сыну кое-что. Самое главное:
«Во-первых, сынуля, никогда не верь женщине. Не люби ее больше, чем себя.
Во-вторых, вырастешь, учись медицине. Доктор во все времена голодным никогда не останется.
В-третьих, найди книжку одну. Пригодится, прославишься еще. У меня есть кусочки, выписки из нее – но их мало, надо ту книжку найти, главную. Где-то она есть, и где – можно только догадываться. Ищи в семье Алевтины Гартунг, сынуля. У нее она или у ее родных. Все понял?..»
...Саша и Максим оказались в «обезьяннике» – железной клетке для задержанных. В «обезьяннике», кроме них, на одной из скамеек спал мужчина восточного вида.