Небесные тихоходы
Шрифт:
Мы бурно зааплодировали. Леня подарил «Шиве» — вылитому, надо сказать, Пушкину Александру Сергеевичу — значок с изображением профиля Пушкина, русский рубль и открытку с красным даблоидом.
Обратно мы возвращались по шоссе, никуда не сворачивая, вокруг ни души, ни машин, ни автобусов. Лес на обочине замер, и вдруг ветви, листья, трава — все вскипело, это сверху с горы к нам спускалось полчище обезьян.
Я снова вспомнила Страбона: как македоняне, прибывшие завоевать Индию, увидели на холмах бесчисленные войска. Имя им было легион. Греки двинули туда свои полки, но при ближайшем рассмотрении обнаружили, что это обезьяны!
Ну, мы испугались. Тем более они с малышами. Юнцы, гоняясь друг за другом, перебегали через дорогу, забирались на деревья. Взрослые вышагивали солидно, с высоты своего положения взирая на подрастающее поколение…
Среди обезьян выделялся крупный старый самец исключительно криминального вида. Издали приметив меня и Лёню, он шествовал по земле, параллельно дороге, всё в более и более опасной близости с нами. Даже чуть-чуть обгонял, стараясь заглянуть в глаза, и брови поднимал, пугал. Другие обезьяны держались от него на почтительном расстоянии, но вся команда покорно следовала за ним.
— Где мой штатив от камеры? — грозно спросил Лёня. — А ну-ка дай мне его, я им буду обороняться от обезьян!
Он произнес это нарочно громко, чтоб обезьяний авторитет принял к сведению: мы не так уж беззащитны. Тогда тот вышел на асфальт, преградив нам путь, и стал демонстративно чесать себе пятерней грудь, а также громко зевать, обнажая воинственные клыки.
Мы с Лёней до того приуныли, стоим — а темнеет, звезды уже зажигаются. И опять, опять, как манна небесная, с гор — едет, громыхая, спасительный фанерный фургончик.
Мы:
— Эй! Эй! Друг!..
Прыгнули туда, дверь захлопнули, вздохнули с облегчением и покатили в Раникет.
— …Что? Съел? — крикнул Лёня нашему обидчику и потряс из окна штативом.
Тот ответил оскорбительным жестом: нехотя встал, повернулся, задрал хвост трубой и продемонстрировал нам свою вызывающую боевую раскраску.
Глава 18. «Поющий камень» и «счастливая вода»
Пришла пора подумать о подарках.
— Приедем домой, — сказал Лёня, — а все будут стоять и ждать — что мы вынем из сумки.
И предложил дарить друзьям в Москве придорожные камни Индии да бутылочки со святой водой Ганги.
Как наш Серёга, когда был маленький, сделал концептуальную работу «Поющий камень».
— Открываешь коробку — и он поет, — говорил. — Неслышно. Однако человек хорошо понимает его песню.
Также были созданы «Невидимый камень» («В ящике лежит камень, но его не видно») и «Счастливая вода» («Кто выпьет всю — тот попадет в ад, кто — чуть-чуть, попадет в рай; а кто — нормально отопьёт, останется на земле»).
— Надену желтую кофту, красные штаны, шапку кшатрия, — говорит Лёня, — и пойду на встречу с Курицыным — камень отдавать!
Мы сидели на рюкзаках среди высочайших гималайских сосен, ноги утопали в изумрудной траве, перед глазами расстилались синие горы, тающие в белилах туч и небесном кобальте фиолетовом, в самом воздухе здесь витало благословение, которое не может быть ни найдено, ни дано.
Вот где должен жить человек, возвышаясь над миром, размышляя о Причинах Всего Сущего, думала я, смотрела — и не могла насмотреться, мое сердце было объято печалью, ибо я понимала, что вижу Гималаи в последний раз.
Как говорится, грех жаловаться, все сбылось и состоялось, слава Божественному Водителю, я иду по этой земле тропами своей любви. Что вело меня сюда? Несколько историй, несколько мелодий и непоколебимая вера в сны о чем-то большем…
Эх, жаль, мало где побывали. Мне-то хотелось легко, как летучая мышь, перемещаться по Индии, все исходить Гималайские горы, отправиться в цветущую долину Кулу, где обитали Рерихи, в Шимлу — там живет далай-лама, которого мы почитаем, я с ним собиралась встретиться и поговорить. Хотя бы коснуться рукою высокогорных глетчеров — гималайских ледников… Пройти нескончаемую долину Ассам, омываемую Брахмапутрой и грозно окаймленную хребтами Дулэ и Нага во всем их величии. Я слышала, из этой долины к северу в королевство Бутан ведет на протяжении четырехсот верст лишь одна горная дорога. Далее к западу следуют магические места — королевства Сикким и Непал, Кемаун, Гервал, страна пяти рек Северный Пенджаб и Кашмир.
(…Те самые королевства, о которых грезит много лет великий писатель Владислав Отрошенко, сосед наш по Орехово-Борисову.
Однажды он позвонил и говорит:
— Марина! Приходи, у меня есть печенье, конфеты и мед, я сварю тебе кофе по-турецки. Будешь пить кофе и слушать мой новый рассказ. Я хочу с тобой посоветоваться.
И давай мне читать удивительную историю о некоем тамбурмажоре. Того шальным образом занесло в королевство Бутан. Весь рассказ — это вдохновенная, грандиозная, неслыханная лекция, тамбурмажор оглашает ее в Бутане прямо на русском языке. Но из всего потока красноречия только единственный слушатель раскумекал одно слово «барабан», то есть в конце концов становится ясно, что никто ничего не понимает.
— Я хочу свой рассказ послать королю Бутана, — сказал возбужденно Владик, сверкая глазами. — …Это страна моей мечты!)
От гор и до моря, от моря — до гор идти месяцами, добраться до холмов Бомбея, а там переплыть Индийский океан на арабском судне и двинуться дальше, туда, куда направляет тебя в сумерках доброе небо, охраняющее путников…
Но судьба (индийцы зовут судьбу «кисмат») распорядилась иначе, подарив нам маршрут, который уж был уготован. И я горько заплакала от радости, как говорит мама карикатуриста Олега Теслера.
— Все-таки ты не понимаешь ничего, — сказал мне Лёня. — Иногда ты силишься понять, но в целом… Главное, не горевать по таким пустякам. Главное, генеральную линию держать. Я обещаю, ты веришь мне или нет? Даю тебе слово, что мы сюда вернемся.
(Биолог и художник Женя Тумаков, увлеченный Востоком, рассказывал: он был в семинаре, там изучали технику «Лицо Будды» — если что-то тебя огорчает, сделай лицо Будды, вспомни и воспроизведи. От этого сразу приходит спокойствие.