Небесный огонь
Шрифт:
Каллик почувствовала укол ностальгии, когда вспомнила свою собственную берлогу, где она родилась и росла. Её мать построила её ещё до того, как они с Таккиком появились на свет, точно так же, как собирается поступить и эта медведица. Там было тепло, и уютно, и очень, очень безопасно. Если бы Ниса была слишком изнеможена, чтобы
вырыть свою собственную берлогу, она бы надеялась, что встречный медведь предложит помочь ей.
— Как тебя зовут? — спросила Каллик. — Я Каллик, а это Уджурак.
— Я Иник, — сказала медведица. Она сощурилась, глядя на Уджурака, как будто её озадачил бурый цвет его шерсти, но, похоже, у неё не было сил, чтобы спрашивать их об этом. До Каллик дошло, что живот Иник был не упитанным, а вздутым от ещё не родившихся медвежат. Она попыталась представить, тяжело ли ей вынашивать их.
Иник провела лапой по снегу:
— Я хочу построить берлогу, но я так устала. Мне просто надо ещё немного отдохнуть.
— Позволь нам помочь тебе, — предложила Каллик. — Мы все равно будем торчать здесь, пока туман не рассеется.
— Это не надолго, — сказала Иник. — Я видела этот туман раньше — мы называем его Грязным Маревом. Он прилетает вместе с ветром с востока и, как правило, быстро исчезает, — она снова опустила глаза в снег.
— Я очень хорошо копаю, — пояснила ей Каллик. — Я сделаю хорошую берлогу для тебя и твоих медвежат.
— Правда? — сказала Иник, её глаза засияли от благодарности. — Разве тебя это не затруднит?
— Мы будем счастливы тебе помочь, — сказала Каллик. — Верно, Уджурак?
Он кивнул. Каллик вырыла в снегу маленькую лощинку, где Иник могла свернуться, и затем зарылась лапами в сугроб. Он был идеален для берлоги — высокий, плотный, удобный для копания — не считая странного красноватого узора. Каллик копала своими крупными лапами и утрамбовывала стены. Уджурак пытался помочь ей, но он лишь сшибал её аккуратные ровные насыпи, так что она послала его к Иник составить ей компанию.
Туман по-прежнему висел вокруг них. В низком уровне света за туманом тоже не прослеживалось изменений. Каллик пыталась нюхать, мало ли, запах мягколапых станет яснее, но густой запах Марева скрывал всё остальное.
Она уже укладывала последние кучки снега вдоль стен, когда Иник стала карабкаться в проход за её спиной. Каллик не заметила её, пока Иник не издала громкий счастливый вздох.
— Не могу поверить, что ты сделала это для меня, — сказала медведица.
— Мне приятно помогать другим медведям, — сказала Каллик, покосившись на Уджурака, который забрался в берлогу следом за ними.
Иник тоже посмотрела на Уджурака:
— Вы… нет, невозможно. Я слышала, их было четверо.
— Четверо кого? — спросил Уджурак, навострив уши.
— Ну, — Иник выглядела потрясённой. — В этом сезоне по льду ходили странные слухи… Другие медведи говорили, что здесь появились четыре медведя, путешествующих вместе. Но только один из них белый — остальные бурые и чёрные! Так что я просто предположила… потому что ты бурый медведь… но, может быть, это просто сплетня.
— Нет, это правда, — выдохнула Каллик. Другие медведи знают о них! — С нами был ещё один бурый медведь и чёрная медведица. Но они ушли на сушу — здесь для них оказалось слишком опасно.
Уджурак уронил голову и отвернулся к стене, будто он не хотел, чтобы Каллик увидела печаль в его глазах.
— Я ещё в живых только потому, что другой медведь помог мне, — заметила Иник. — Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Я ещё подумала, что тоже умру… Но потом я встретила медведя, который позволил мне доедать объедки его добычи. Он не любил много разговаривать. Но, в конце концов, он не съел меня. А, наблюдая за ним, я даже научилась охотиться.
— Мне жаль твою мать, — сказала Каллик. — Я до сих пор скучаю по своей. По тому, как она рассказывала мне все те истории о Силалюк, пока мы лежали, свернувшись, в берлоге, точно такой же, как эта.
— Силалюк? — эхом повторила Иник.
— Большая Медведица со звёзд, — объяснила Каллик. Она почувствовала дрожь в своей шерсти, вспомнив, что говорит о матери Уджурака.
— Я не знаю этой истории, — сказала Иник, опустившись на снег. Её глаза затуманились от боли. — Мне нечего будет рассказать моим медвежатам.
Каллик сделала глубокий вдох. Она чуяла, что туман по-прежнему сгущается снаружи.
— Я могу рассказать тебе о Силалюк, если хочешь, — предложила она.
— Правда? — сказала Иник, немного приподняв нос со снега. — Но ты и так была так добра…
— Я бы хотела снова оказать тебе услугу, — настояла Каллик, опускаясь рядом с Иник, так что их шерсть соприкоснулась. — Я очень долго не рассказывала этих историй. Дай мне подумать, как же они начинались… о, я вспомнила.
В стародавние времена, когда никаких медведей на Земле ещё не было, гигантская замёрзшая река вдруг разлетелась на множество осколков, и крошечные кусочки льда рассеялись по чёрному небу. В каждой из этих льдинок живёт душа медведя. Если ты будешь добрым, храбрым и смелым, твой дух когда-нибудь присоединится к ним, — выдохнула она на радостях. — По-крайней мере, так всегда начинала моя мать со мной и братом.
Она задумалась на мгновение, а затем продолжила:
— Если вы внимательно посмотрите на небо, то найдёте на нём фигуру Большой Медведицы, сложенную из звёзд, Силалюк, — Каллик взглянула на Уджурака, который внимательно слушал её рассказ, подвернув под себя лапы. Его глаза просияли, когда она заговорила о его матери. — Она обречена вечно бегать вокруг Путеводной Звезды.
Каллик остановилась, но никто ничего так и не произнёс. Для Каллик, когда она была медвежонком, казалось естественным перебить рассказ на этом месте и начать задавать вопросы, но, конечно же, Иник и Уджурак не знали, о чём надо спрашивать.
— За Силалюк гонятся три охотника, — продолжила Каллик. Она вздрогнула, вспомнив о мягколапых-охотниках, которые преследовали её и её друзей на Дымной Горе. — Охотники Малиновка, Синица и Кукша много лун преследовали её, все тёплые дни лета, до самого последнего дня Знойного Неба. И, когда тепло стало покидать землю, они всё-таки настигли её и нанесли ей смертельные удары своими копьями. Кровь Большой Медведицы хлынула на землю, и всюду, куда падали её капли, листва деревьев окрасилась в золото и пурпур.