Неблагодарная работа
Шрифт:
— Это от меня граф. — Молвил между тем Паткуль. Затем запихнул руку за пазуху, долго рылся и извлек небольшой мешочек, и со словами, — а это от его Величества Петра Алексеевича, — протянул коменданту. В мешочке оказалась монета, посвященная взятию Нарвы.
«Если сделать планку, и соединить с монетой, — подумал Андрей, — получится неплохая медаль». Взял из рук барона награду. А тот между тем продолжал:
— Сей монетой, государь наградил всех участников осады города.
— Благодарю вас барон. — Проговорил Андрей.
— Не за что граф, государь попросил привезти
— Кушайте, сударь, кушайте, — проговорила, улыбаясь, Марта.
Вот только в тишине все равно поесть не удалось. Все испортил сам же барон. Иоганн просто не удержался, поведал обо всем, что творилось сейчас.
— Август, — начал тот, отламывая кусок горбушку, — окончательно показал себя неспособным на серьезное сопротивление Карлосу. Того и гляди полетит с трона. Лифляндское дворянство уже перестало верить в несокрушимость и непобедимость в шведских властителей. А он, — тут Паткуль выругался, хотел, было по столу со злости ударить, но сдержался, — тянет. Ливонцы видят уже, что здесь, под Нарвой, где утвердились русские, живется, не смотря на войну куда спокойнее, чем все в той же Лифляндии, куда постоянно вторгается русская конница, а за ней, само собой, — Иоганн отпил из кубка, — пехота. Вряд ли Карлос способен справиться с Петром. Сейчас еще Рига, курляндская крепость Митава и Бауск держатся. Но, но дай срок, и они падут. О Лещинском я промолчу…
Кто такой Станислав Лещинский, Андрей был уже наслышан. Ставленник шведского короля, за которым по слухам шла вся шляхта. Вот только, в чем Золотарев ни капельки не сомневался, шляхта — это не весь польский народ. И если те тяготели больше к Лещинскому, то «холопы», простолюдины лучше уживались с русскими.
Слушали барона долго. Когда же, тот изъявил желание покинуть сей миролюбивый город, Марта настояла, чтобы тот остался у них переночевать.
— С радостью госпожа, — проговорил Иоганн, — но дела государевы не ждут. И я должен оказаться в свите Августа. Вечером, взяв свежих лошадей, барон покинул Нарву.
Двадцать третьего июня тысяча семьсот пятого года Петр объявил Польше, что он ввел свою армию в их землю на основании заключенного им в тысяча семьсот третьем году союзного договора с польским королем Августом. В это же время, в районе Вильно, государя застали вести, что войска Шереметева, под Гемадертгофом потерпели поражение.
Уже позже Андрей Золотарев узнал, что в письмах графу государь пытался утешить старика. Указывая, что не удачи даже полезны.
Да вот только из-за оной конфузии пришлось отложить осаду Риги, тем паче, что неугомонный Левенгаупт стал там со своей армией.
В первой же половине сентября после долгой осады сдалась Митава, а через неделю (как и предрекал Иоганн Паткуль) город Бауск. Торжеству Петра просто не было предела. Государь понимал, что взятием этих двух курляндских крепостей, он задержал шведскую армию, к тому же удачно отрезал ее от Польши. Теперь уже явно надолго Прибалтийский край переставал быть главным театром военных действий.
Дошедшие слухи о падении центральных крепостей Курляндии вынудили, осенью тысяча семьсот пятого года, Андрея к организации экспедиции на поиски места его перехода в восемнадцатый век. В надежде найти сгоревший когда-то «Мерседес», эстонец питал уверенность, что ему удастся отыскать ту самую черту (простая душа), что разделяла прошлое и его время.
Отряд из десяти всадников, плюс ко всему телега (кто знает, что удастся обнаружить), во главе с комендантом выступили из Нарвы пятнадцатого сентября, и уже к вечеру прибыли к месту аварии.
Обгорелый «скелет» машины, лежал на опушке леса. Андрей распорядился разбить лагерь, а сам отправился искать следы того, самого шоссе, с которого он, так неудачно слетел.
Как и предполагалось, все было тщетно. Не большая просека, по которой вот уже лет двадцать никто не ездил, тянувшаяся с востока на запад, поросла невысоким кустарником.
Андрей по пытался вспомнить как все произошло. Примерно рассчитал предполагаемое нахождение воображаемой линии. Несколько раз даже пересек ее в обоих направлениях, и только после того, как убедился, что это ни к чему не приведет, вернулся в лагерь.
Офицер Белозерского полка возился около костра, готовя обед. Пара солдат возилось около бывшей машины. Движения их были резки, и казалось, что вот-вот они что-нибудь сделают не так.
— Осторожней! — прикрикнул Андрей. Затем посмотрел на офицера и спросил:
— Ну?
— Обед будет готов минут через сорок ваше сиятельство.
Других слов Золотарев и не рассчитывал услышать. Подошел к адъютанту, что сейчас руководил очисткой местности вокруг непонятного ему, и присутствующим здесь людям (кроме коменданта) устройства. То, что это механизм можно было догадаться по некоторым деталям.
— Ну? — спросил вновь граф Золотарев. Лемме ничего не ответил. «Ладно, — подумал Андрей, — как-нибудь разберутся». Вновь вернулся к костру. Присел на принесенное солдатами бревно.
— А зачем это вам нужно граф? — поинтересовался офицер.
— С помощью этого механизма, мы изменим историю России, — проговорил загадочно комендант. — Вы лишь достаньте все, что там уцелело.
Вскоре выяснилось, что уцелело там не много. Но и все это тут же было сложено на телегу и сверху закрыто тканью. В двух словах можно сказать, что уцелевшее больше походило на бесформенные куски металла. Причем, один из которых был очень легким.
— Алюминий, — молвил довольно Золотарев.
Офицер посмотрел на солдат, что сейчас собрались у костра, и пожал плечами.
Эстонец понял его недоумение. Ни сколько не поразила реакция того на слово «Алюминий». Ну, и понятно. Металл под таким названием был открыт намного позже и сейчас являлся одним из секретнейших материалов. «Хотя какой идиот, — подумал Андрей, — на него позарится». Улыбнулся.
На следующий день, отряд вернулся в крепость. Металлы найденные на месте аварии «Мерседеса» были снесены в подвал до лучших времен.