Неблагодарная работа
Шрифт:
А уже семнадцатого августа, Петр вызвал к себе Андрея Золотарева.
— Я тут подумал, — без всякой церемонии начал государь, так по-простому. — Нарве нужен новый комендант. Лучшей кандидатуры я не вижу. Андрей хотел, было возразить, но монарх не дал этого сделать.
— Во-первых, — начал он, — я знаю, что Шлиссельбургом руководил ты, а не мой сын. Мал он еще до этого. А во-вторых, ты эстляндец, из этих краев, а это значит, тебе проще будет найти с ними общий язык. А чтобы никто не говорил, что государь московский назначил комендантом простолюдина —
— Отныне ты граф Золотарев, — улыбнулся царь. — Комендант Нарвы! «Ну, вот приехали», — пронеслось в голове эстонца.
То, что ему предстоит такая почетная миссия, он бы ни когда в жизни не догадался. А как все начиналось, простой бизнесмен, потом бац и в прошлом. За царем убирать приходилось (ну, тут Андрей слукавил), затем таможенником, учителем при царевиче, и вот теперь — комендант Нарвы. Золотарев вдруг задумался, то ли ему на колени упасть и запричитать «За, что царь-батюшка. Не достоин я!», то ли просто поблагодарить, а там будь что будет.
Для себя выбрал второе. Не собирается он ни перед кем на колени падать. Особенно сейчас, когда Андрей видел, к чему привела — осада. Тут нечему удивляться, когда русские в будущем будут называться оккупантами. Сейчас нужно отношение к ним менять, а не потом, когда что-то делать будет поздно. Поэтому он проговорил:
— Служу отечеству!
Тут же увидел удивленный взгляд царя. Тот, наверное, такого никогда от своих подчиненных не слышал.
— Хорош! — проговорил Петр, — Ой, хорош! Тебя хоть золотарем назначай, хоть комендантом ты всегда доволен, — тут монарх вдруг почесал свой лоб и молвил, — Для солидности тебе и чин военный посолиднее нужен. Как на счет — майор?
Майор, так майор, решил Андрей. Тем более само название так и смахивает на привычное для его слуха — мэр. Не зная, как приступить, он вновь отчеканил:
— Служу отечеству! Государь московский вновь улыбнулся.
— Ступай, принимай сие беспокойное хозяйство. — Молвил он, — Только не забывай, что еще сына моего — учит уму-разуму обязан. Зело больше не вижу я кандидатур ему в учителя. Велю, чтобы тебе Белозерский полк из Шлиссельбурга на постоянное место службы сюда перевели.
«То, что царевича Петр повелел по-прежнему опекать, не очень хорошо, — думал между тем Золотарев, — не будет ли он мешать, мне во время наведения порядка в городе. С другой стороны будет у меня надежный полк, что формировался в Ладоге под моим контролем».
Царевич за последнее время со многими в том полку сдружился. Даже приблизил к себе мальчишку по фамилии — Онегин. Сначала казалось, что пропал тот, но потом выяснилось, что нет. Прибился к солдатам Преображенского, а затем, когда из Ладоги в Шлиссельбург Белозерский полк перевели, к белозерцам.
— Вот и хорошо, — продолжал между тем царь, — теперь ступай. Приступай к службе! Сам же скорее к Меншикову.
Теперь жизнь Андрея кардинально изменилась. С утра он выбирался из домика, в котором жил когда-то комендант города, и в окружении свиты (та сразу же появилась, стоило Петру Алексеевичу сообщить об его назначении), направлялся осматривать восстановительные работы. Увы, но во время штурма крепость очень сильно пострадала. Кроме пробоин в стене цитадели, обнаружилось с несколько десятков домов. Затем принимал у себя горожан с жалобами и просьбами. Больше всего его поразил молодой паренек, что пришел просить его об организации погребение погибших в результате резни местных жителей.
— Ступай к командиру Белозерского полка, — проговорил Золотарев, протягивая грамоту, — отдашь сей документ, и тот выделит тебе служивых.
После полудня, эстонец вновь посещал стройку. Делал замечания, вносил коррективы. Иногда смотря на то, как восстанавливается крепость, сожалел, что не учился в свое время на архитектора. Но, как говориться: «Знать бы, где упасть, так соломку постелил». Фраза как будто про него. Это только в фантастических романах — главный герой и царь, и бог. Знает почти все, владеет почти всем. Он и пулемет способен разобрать с закрытыми глазами, и войска в течение нескольких месяцев организовать так, что голова от успехов просто закружится. Сейчас вспоминая те моменты, когда он жил в Москве несколько месяцев, Андрей поражался ее убогости. Маленькие кривые улочки, деревянные домики с огородами да палисадами, и ничего такого, что было ему знакомо по телевизионным программа, что смотрел дома. «Большая деревня» по сравнению с ней архитектура европейских городов казалась гениальна. Вот только сейчас в эту эпоху, все было по-другому. Россия, а Золотарев так называл Московское государство, было оплотом чистоты. Теперь будучи комендантом, он в разговорах с иноземными купцами, которые, не смотря на бушующую в этих краях войну, все так же стремились по своим торговым делам в Нарву. От них Андрею стало известна, что той чистоты (которая будет царить в будущем) на данный момент в Европе нет. Континент все еще прибывал в том запустевшем виде, в котором он находился в средневековье. Тут невольно задумаешься, а не принес ли Балтийский ветер все эту грязь, через прорубленное Петром Великим окно?
На четвертый день пребывания в качестве коменданта, к нему явился государь. Отсчитал Андрея за то, что тот совсем его забросил.
— Так и не явился испить со мной медовухи, — проворчал Петр, — зазнался, авось?
— Дела государь, — проговорил эстонец.
— Знаю, что дела. Вот поэтому и не тревожил тебя все это время. Смотрю и наблюдаю, как ты пытаешься наладить тут мирную жизнь. И знаешь, — вдруг монарх замолчал, как хороший артист взял паузу, а потом на одном дыхании выговорил, — горжусь. А сейчас пришел попрощаться с тобой. Мне выступать нужно. Зело много дел трудных еще впереди.
Обнял Золотарева так по-дружески. Затем запихнул руку за пазуху и извлек трубку.
— Дарю! — проговорил государь.
Андрей отказываться от подарка Петра не стал, хотя желал бы лучше увидеть вместо трубки сейчас именной приказ на новый чин, а то заявления насчет майора были пока только на словах.
— Знаю, знаю, — проговорил царь, словно читая мысли эстонца, — тебе сейчас не этого вот нужно. Погоди, прибуду в Санкт-Петербург, пришлю я патент тебе.
Андрей улыбнулся. Ну, пути государя неисповедимы. Мог ведь и тут сию скромную бумажку написать. А так вот пришлось провожать монарха до самых ворот крепости. Там вновь Петр, по-братски обнял его.
— Ну, бывай. — Проговорил царь, — да смотри, держи у меня город. Так чтобы не один ворог не смог на его территорию вступить.
Вскочив на коня, в окружении свиты двадцать первого августа покинул государь московский город Нарву.
Числа десятого сентября, дверь в кабинет коменданта скрипнула. Андрей оторвал взгляд от чертежей крепости и посмотрел на вошедшего человека. На пороге стоял Юрий Квятковский. Темно-зеленый кафтан, белый вьющийся парик, в правой руке трость, в левой треуголка, на поясе шпага.